“Мы маргинальные люди”: кто такие треш-стримеры и как с ними борется государство

В ноябре 2018 года Владимир Самоволькин дошел до ручки.

Молодой человек, который большую часть своей жизни боролся с алкоголизмом, после особенно сильного запоя оказался на мели и попал в больницу с алкогольным отравлением.

“У меня был сложный период в жизни”, — сказал Самоволькин, сидя у себя дома в Ярославле.

Вскоре после того, как Владимир вышел из больницы, ему позвонил старый друг и пригласил его принять участие в лайв-стриме. Им нужно было пить и веселиться в прямом эфире в обмен на финансовые пожертвования зрителей. Владимиру показалось, что это — его спасение. “Я даже не знал, что такое стрим, но я туда попал”, — говорит он, “Я просто ходил туда пить.”

Так началась карьера Самоволькина в трэш-стриминге — подпольной онлайн-субкультуре, набирающей популярность в рунете. Стримам удается избегать цензуры, несмотря на то, что в видео присутствуют физическое и сексуальное насилие и даже убийства.

Трэш-стриминг появился в рунете в середине 2010-х годов. Его идея проста, но прибыльна: пригласить друзей, пить — и транслировать происходящее в прямом эфире, предлагая зрителям жертвовать небольшие суммы денег в обмен на исполнение их желаний.

Для Самоволькина, который пил до беспамятства, дрался голыми руками и прыгал с балкона третьего этажа, снимая все это на веб-камеру, эта субкультура — отражение того, как живут маргиналы российского общества, а также обещание мгновенного заработка.

“Треш — это те стороны жизни, которые не принято показывать детям”, — сказал он. “Это все взаимодействие. Когда зритель платит за задание, а стример его выполняет, там есть элемент власти”.

Сначала стримеры сидели во “ВКонтакте”, пользуясь тем, что в соцсети активно цензурируют только политический контент, а к соблюдению других правил и законов относятся менее строго. Позже трэш-стриминг распространился на новые платформы, включая Telegram.

Кто такие треш-стримеры

Среди первых звезд треш-стримов много тех, кто вел лайв-стримы видеоигр. Во многом трэш-стриминг стал просто новым и экстремальным вариантом давно устоявшейся моды на пользовательское вещание в рунете. Примером также стали некоторые американские влогеры и шоу начала 2000-х “Чудаки”, в котором герои исполняют различные смешные, а зачастую и опасные трюки и розыгрыши.

“Треш-стриминг или что-то похожее существовало всегда. Это суть интернета. Это было даже в первоначальном слогане YouTube: “Транслируй себя”, — говорит Катя Колпинец, исследовательница интернет-культуры в Высшей школе экономики.

Хотя мир онлайн-треша изначально был открыт такими успешными и состоявшимися стримерами, как VJ Link, популярным геймером и ютубером с 433 тысячами подписчиков, сейчас главные знаменитости неизменно являются выходцами из более скромных слоев общества.

“Мы маргинальные люди”, — говорит Самоволькин, который в течение нескольких лет перебивался случайными заработками, прежде чем заняться стримингом.

По словам Самоволькина, среди стримеров много тех, к кому в российском обществе изначально предвзятое отношение: “Мы, по большому счету, алкоголики, многие [из нас] геи. Обычно треш-стримеры —это люди, у которых мало других выходов”. 

В экономически неблагополучных провинциальных городах России прибыльность стримов привлекает людей, которым редко удается найти официальную работу. Даже имея всего несколько тысяч подписчиков, треш-стример может рассчитывать на заработок до 8 000 рублей в день — это примерно половина средней месячной зарплаты в российской провинции.

Самоволькину, который еле сводил концы с концами, стриминг дал стабильность — и в корне изменил его жизнь. В этом году он смог накопить достаточно денег, чтобы жениться на своей девушке. На свадьбе, которую он транслировал для подписчиков, он собрал 15 000 рублей.

Тем временем, ярославское сообщество треш-стриминга, в которое попал Самоволькин, стало одним из крупнейших в России. Он и его коллеги-стримеры приглашали друзей на свои трансляции, чтобы выпить и повеселиться, а те вскоре заводили свои собственные каналы. “Давно уже многие смотрят как сериал”, — говорит Самоволькин. “Они знакомятся с нами и начинают гадать, что будет дальше”.

Многие треш-стримеры гордятся элементом перформанса в их работе, в которой шок — главное, а драматические повороты приносят финансовое вознаграждение. Многие из них воспринимают свою работу как совершенно импровизированный, более честный вариант формата реалити-шоу.

“Не каждый может делать то, что я делаю”, — говорит Герман Василенко, стример из Санкт-Петербурга, бывший актер, участник реалити-шоу и порнозвезда. “У меня талант к общению с людьми”, — говорит Василенко, бывший студент ГИТИСа. “Зрители это видят”.

Другие треш-стримеры воспринимают свою профессию примерно так же. Для Самоволькина нецензурированная демонстрация разврата в субкультуре — это не безвкусный побочный продукт эпохи интернета, а социальное благо, предупреждающее молодых зрителей об опасностях беспутной жизни. “Я даже считаю, что этот контент несет некий поучительный характер”, — говорит Самоволькин. “Потому что, “Вот, ребята, посмотрите, что будете с вами, если пить и принимать наркотики””.

В 2020 году, во время пандемии коронавируса, треш-стримы стали привлекать внимание СМИ. Когда в России объявили национальный карантин и все оказались заперты по домам, аудитория, которая, по словам стримеров, никогда не превышала нескольких тысяч человек, начала расти. К маю 2021 года YouTube-канал ярославской треш-группы, в которой состоит Самоволькин, набрал более 30 тысяч подписчиков и 8,5 млн просмотров.

В том же году Александр Тимарцев, бизнесмен и рэпер, запустил sosed.tv — портал с круглосуточным вещанием треш-стримов. В рамках проекта около 10 участников неделями живут в полуразрушенном доме в Санкт-Петербурге, с камерами на каждом углу. Зрители могут пожертвовать деньги, чтобы посмотреть “лайт” версию трэша, без секса, насилия и наркотиков.

Насилие в стримах

В других странах, однако, рост популярности треш-стриминга показал худшие стороны этой субкультуры. В октябре 2020 года Андрей Бурим, 22-летний гражданин Беларуси, который ведет трансляции под ником Mellstroy, выложил запись с вечеринки, на которой он несколько раз бьет 21-летнюю Instagram-модель Алену Ефремову головой об стол. Сейчас Бурим ожидает суда за нападение.

В апреле 2021 года видеоблогер Станислав Решетняк, известный в стриминговом сообществе как Reeflay, был приговорен к шести годам лишения свободы за непредумышленное убийство. Его девушка Валентина Григорьева замерзла до смерти — Решетняк запер ее на улице при минусовой температуре в одном нижнем белье. Зрители прямой трансляции наблюдали за тем, как он заносил ее мертвое тело в квартиру и пытался вызвать скорую помощь. Его арест также попал на видео.

Треш-стриминг — это тесный, сплоченный мир. Самоволькин был хорошо знаком с Решетняком, оба появлялись в стримах друг друга. Новость его шокировала. “Это было крайний случай, на грани того, что мы делаем”, — сказал он.

Но, по словам Кати Колпинец, жестокая мизогиния была частью треш-стриминга с самого начала.

“Насилие над женщинами — это просто реакция стримеров на рыночные стимулы. Всегда найдется часть интернета, которой нравится видеть женщин униженными и оскорбленными. Это способ привлечь внимание”, — объясняет она.

В итоге скандалы дошли и до Ярославля.

В марте 2021 года двое местных 18-летних парней — оба познакомились с треш-стримингом через Самоволькина — в обмен на пожертвования зрителей во время лайв-трансляции в TikTok обокрали 30-летнюю женщину и разгромили ее квартиру. Она также обвинила их в изнасиловании.

Полиция Брянска начала расследование по делу Валентина Ганичева, мужчины с ментальными особенностями, которого стримеры на протяжении четырех лет приглашали в стримы, избивали и унижали на камеру. В одной из трансляций стримеры заживо похоронили Ганичева и сняли, как тот умолял сохранить ему жизнь, пока зрители отправляли пожертвования.

Компания стримеров из Ярославля, в которую входит Самоволькин, способствовала росту славы Ганичева — нарядив его в костюм и прикрепив ему значок с российским флагом, они представляли его ничего не подозревающим прохожим как депутата Госдумы. У Самоволькина эта история вызывает сочувствие. Этот случай также сильно повлиял на его заработок.

“То, что случилось с Валентином, очень печально”, — сказал он. “То, что произошло в Брянске, точно снизило спрос на треш. Теперь у нас меньше зрителей”.

Как реагируют власти

Однако в правительстве считают, что снижения спроса недостаточно. Ряд политических деятелей, включая Алексея Пушкова, члена Совета Федерации, публично поддержали запрет на треш-стримы. Это — часть общей тенденции к ужесточению интернет-цензуры со стороны российских властей, которые в последние месяцы все чаще говорят об опасностях свободного интернета.

В последние недели Роскомнадзор объявил о проведении судебных расследований в отношении YouTube и намеренно замедлил работу Twitter, обвинив платформы в размещении криминальных материалов, включая контент, пропагандирующий суицид среди подростков.

В марте Владимир Путин в одном из своих выступлений назвал пользователей социальных сетей, распространяющих незаконный контент, “ублюдками”. Председатель Государственной Думы Вячеслав Володин предложил покончить с анонимностью в Интернете, обязав российских интернет-пользователей регистрироваться по паспортным данным.

Тем не менее, мало кто из экспертов считает, что запрет треш-стриминга имеет шансы на успех. “Единственный способ запретить трансляции — это превратить российский интернет в нечто близкое к интернету Кубы или Северной Кореи”, — говорит Герман Клименко, владелец компании Liveinternet и бывший советник Путина.

Даже те, кто выступает за запрет, признают, что треш, как жанр, скорее всего, останется, поскольку стримеры просто перейдут на новые и менее цензурируемые платформы, если их запретят в мейнстримном пространстве.

Антон Орлов, директор московского аналитического центра “Институт исследования проблем современной политики”, недавно предложил распространить ч. 2 ст. 282 УК, предусматривающую наказание за унижение достоинства человека с применением насилия или угрозой его применения, на треш-стримы. “Конечно, невозможно полностью убрать эти вещи из интернета”, — сказал он. “Но это не значит, что мы не должны пытаться бороться с этим”.

Другие отмечают, что жанр треша, который сам по себе является неологизмом эпохи интернета, настолько расплывчат, что не поддается никакому осмысленному юридическому определению. “Запрещать треш — все равно что пытаться запретить фейковые новости”, — говорит Герман Клименко. “Никто не может даже договориться об определении того, что это такое”.

И все же, несмотря на официальные заявления о цензуре и мрачные заголовки, у себя дома в Ярославле Владимир Самоволькин не планирует прекращать работу. Недавно он устроился на работу по профессии — окулистом, но все еще продолжает бороться с алкоголизмом. Теперь он планирует совмещать трэш-стримы, которые обеспечивали ему стабильный доход в сложный жизненный период, с новой рабочей рутиной.

“Я вроде еще буду сниматься раз в неделю, просто по привычке”, — сказал Самоволькин. “Я привык к тому, что моя жизнь всегда на показе”.

Рассказываем, как еще современные технологии влияют на нашу жизнь — в регулярной рассылке и в телеграме.

Перевод и адаптация: Александра Тян

Материал подготовлен при поддержке Медиасети.