Несмотря на репрессии со стороны властей, «Мемориал» продолжает работу. Более того, его сотрудники, возглавляемые уважаемыми историками в возрасте, не просто предотвратили гибель организации, но и проводят её через самые сложные времена для инакомыслящих россиян.

У организации нет офиса и юридического статуса в России, а банковские счета заморожены. Но во времена, когда почти все независимые российские СМИ работают в изгнании, а критики Кремля сидят либо в тюрьме, либо заграницей, «Мемориал» продолжает делать заметную и важную работу: издает книги, следит за ходом судебных процессов над украинскими военнопленными в России, бесплатно консультирует родственников репрессированных в советское время, выступает в защиту растущего списка политических заключенных в России и расширяет свои представительства за пределами страны.

Несмотря на все ограничения, «Мемориал» не скрывает свою деятельность. Билеты на оставшиеся экскурсии «Топография террора» раскупаются практически сразу. Маршрут одной из экскурсий проходит прямо у порогов «Бутырки», ныне СИЗО №2 — печально известной тюрьмы. В советское время здесь сидели диссиденты, а теперь экскурсия «Мемориала» заканчивается тем, что участники садятся за стол и пишут письма новому поколению россиян, арестованных по политическим делам и ожидающих суда в «Бутырке».

«Наша работа не могла прекратиться ни на один день», – говорит Ирина Щербакова, историк и соосновательница «Мемориала».

Ежегодная акция «Возвращение имен», во время которой люди выстраиваются в очередь и зачитывают имена людей, убитых советским режимом, проходит 29 октября. Акция была создана в 2007 году, тогда она проводилась прямо перед зданием бывшей штаб-квартиры КГБ в Москве. В последние несколько лет московские власти не дают разрешения на проведении акции «Мемориала» и теперь она проходит в городах по всему миру.

Война в Украине создала совершенно новую реальность и еще больше сфокусировала внимание российских властей на работе «Мемориала», который много лет расследует преступления советской эпохи и привлекает внимание к политическим репрессиям в современной России.

Организации удалось проработать в России столько времени благодаря стратегии, которую разработали основатели. Как любят напоминать участники, «Мемориал» — это не отдельная организация, а движение, которое с момента своего основания в 1987 году превратилось в разветвленную децентрализованную сеть организаций и отдельных людей. 

Сейчас по всему миру работает более 200 членов и волонтеров «Мемориала», в России их осталось чуть меньше сотни. Поскольку каждое отделение зарегистрировано независимо, для полного закрытия сети внутри страны потребовалось бы 25 отдельных судебных дел. Офисы движения есть также в Бельгии, Германии, Израиле, Италии, Литве, Франции, Чехии, Швейцарии, Швеции и в Украине. В начале этого года две закрытые российские организации «Мемориала» перерегистрировались за пределами страны под новыми названиями в Швейцарии и Франции.

«Это уже с самого начала было ясно, что мы не хотели вертикали», – поясняет Щербакова. «Мы считали, что это grassroots (низовая — прим. ред) история. Если бы это была вертикаль, то ее давно бы уже российская власть бы уничтожила».

Зарубежные филиалы «Мемориала» долгое время состояли в основном из местных историков, изучающих советский период, но сейчас в них появляются и сотрудники, раньше работавшие в России. 

За последние полтора года офис в Праге стал своего рода новым перевалочным пунктом. В октябре 2022 года, член правления и заведующий библиотекой «Мемориала» Борис Беленкин в возрасте 70 лет покинул Россию и переехал в Прагу. Теперь здесь останавливаются сотрудники «Мемориала» и приезжие ученые, проводятся семинары.

Из пражского офиса «Мемориал» вновь запускает одну из своих самых любимых программ — конкурс исторических работ старшеклассников. Его цель – побудить школьников заняться самостоятельными исследованиями российской истории ХХ века. До 2021 года конкурс проводился по всей России, а финалисты конкурса прилетали в Москву, чтобы представить свои работы в головном офисе организации. Для многих школьников из дальних регионов это была единственная возможность увидеть столицу. Со временем российские школы отказались от участия в конкурсе, поддавшись давлению местных чиновников и «патриотически настроенных» родителей.

Внутри России давление на сотрудников продолжает усиливаться. В мае, председатель пермского «Центра исторической памяти» (правопреемника местного «Мемориала») Александр Чернышов был арестован по обвинению в хулиганстве и с тех пор находится в СИЗО. Отделения в Екатеринбурге и других городах подвергаются постоянным преследованиям и произвольным штрафам со стороны местных властей, что ставит некоторые из них на грань закрытия. Известный историк «Мемориала» Юрий Дмитриев отбывает 15-летний срок в тюрьме по делу, которое, по мнению «Мемориала», является политически мотивированным. Сейчас и Чернышов, и Дмитриев содержатся в учреждениях, которые в свое время были частью системы советских лагерей ГУЛАГ.

В Москве девять членов «Мемориала» стали объектами уголовного преследования. В мае российские власти предъявили обвинение председателю совета правозащитного центра «Мемориал» Олегу Орлову. Следствие обвинило Орлова в «дискредитации ВС РФ» из-за статьи о «кровавой войне, развязанной режимом Путина в Украине». 11 октября суд признал Орлова виновным, оштрафовал его на 150 тысяч рублей, а прокурор запросила провести психиатрическую экспертизу, сославшись на его «обостренное чувство справедливости, отсутствие инстинкта самосохранения, позерство перед гражданами» (запрос был отклонен судом).

В «Мемориале» считают, что уголовные дела против сотрудников возбуждаются из-за защиты политических заключенных, которой занимается организация. Правозащитное отделение Центр «Мемориал» ведет базу данных о людях, находящихся в заключении по политическим причинам, на которую часто ссылаются международные организации. Центр также регулярно публикует свежую информацию о заключенных и их делах, интервью с членами их семей и организует кампании по сбору писем. Сегодня в списке «Мемориала» 610 человек — за последние пять лет их число увеличилось в три раза.

Щербакова, директор «Мемориала» и историк Советского Союза, говорит, что сейчас число политзеков выше, чем во времена позднего СССР. «На мой взгляд, нынешняя ситуация более страшная, жестокая, чем была тогда», – считает Щербакова. 

«Мемориал» находится под прицелом Кремля с тех пор, как в 2014 году осудил аннексию Крыма и участие России в войне на Донбассе. Наиболее мощным юридическим инструментом российского правительства в таких случаях является закон об иностранных агентах, который позволяет признавать «иноагентами» компании и лиц, формально получающих финансирование из-за рубежа. Принятый в 2012 году и расширенный в 2020 году, этот закон предусматривает лишение свободы на срок до пяти лет за несоблюдение маркировок и финансовой отчетности.

Российские власти также используют закон об иностранных агентах для преследования физических лиц. В середине октября в Казани была задержана Алсу Курмашева, журналистка «Радио Свободы» с гражданством России и США. Российские власти обвинили ее в том, что она не зарегистрировалась в качестве иностранного агента во время поездки в Россию по семейным обстоятельствам. Курмашевой также грозит до пяти лет лишения свободы.

«Сейчас такое, шпионаж, контрреволюционеры, троцкист — это все слилось в слове иностранный агент», – говорит Беленкин, директор библиотеки «Мемориала» в Праге, включенный в список иностранных агентов в 2022 году.

Чтобы еще сильнее надавить на «Мемориал», в 2021 году российские власти подали новый иск в Верховный суд. Там утверждалось, что «Мемориал» нарушил закон, не промаркировав несколько постов в социальных сетях плашкой «иноагента». Несмотря на официальное обвинение в отсутствии маркировок, в финальном слове генеральный прокурор Алексей Жафяров выступил с резкой критикой организации, как бы объясняя, почему у российских властей есть претензии к «Мемориалу» на самом деле. 

«Мемориал», спекулируя на теме политических репрессий XX века, создает лживый образ СССР как террористического государства, обеляет и реабилитирует нацистских преступников и изменников Родины, на чьих руках кровь советских граждан», – заявил Жафяров, попутно высмеяв «Мемориал» за то, что организация «претендует на роль совести нации», но почему-то «не хочет в каждой своей публикации напоминать, кем они проплачены».

«Почему вместо гордости за страну, освободившую мир от фашизма, нам предлагают каяться за свое, как оказалось, беспросветное прошлое?», – продолжил Жафяров.

Один из представителей защиты «Мемориала» Григорий Вайпан сказал, что выступление генпрокурора Жафярова показало истинную мотивацию властей для ликвидации «Мемориала». Вайпан говорит, что вместо того, чтобы пояснить, в каких постах «Мемориал» не поставил плашку «иноагента», гособвинение заявило: «Мы должны закрыть “Мемориал”, потому что “Мемориал” проводит нарратив, который не отвечает интересам государства. Надо закрыть “Мемориал”, потому что “Мемориал” мешает государственному нарративу о том, что “мы, российское государство, победившее во Второй мировой войне, неподотчетны миру”».

«Перечитывая заключительное слово сейчас, оно имеет гораздо больше смысла чем тогда. То, что сказал прокурор, было прологом к войне», – считает Вайпан. 

«Мемориал» проиграл апелляцию по ликвидации организации в марте 2022 года, когда российские войска шли на Киев. Как и другие представители гражданского общества в России, после начала войны члены «Мемориала» начали задаваться вопросом, что пошло не так.

Российское вторжение привело «Мемориал» в том числе и к сложному, порой спорному, внутреннему пересмотру собственного наследия. 

«Мы пытаемся понять, что было не так в нашей работе на протяжении предыдущих 35 лет: как мы не выстроили взаимодействия с российским обществом, как мы не видели каких то сложных форм, дискриминации и угнетения, которые привели к сегодняшней войне», – говорит Александра Поливанова, куратор культурных программ «Мемориала». «Стало понятно, что мы не видели какие-то слепые зоны в нашей собственной работе. И с чем-то мы не вполне точно взаимодействовали, не точно работали, что стало возможным, что мы все допустили такую ужасную войну».

В 2022 году Нобелевская премия мира была присуждена российскому «Мемориалу», украинским Центру гражданских свобод и правозащитнику из Беларуси Алесю Беляцкому. Реакция в мире была неоднозначной. Директор украинской организации Александра Матвийчук высоко оценила работу «Мемориала», но отказалась давать интервью вместе с Яном Рачинским, который принимал награду от имени «Мемориала» в Осло. Посол Украины в Германии назвал признание организаций из трех стран «поистине разрушительным», учитывая контекст продолжающейся войны, начатой Россией частично с территории Беларуси.

Тем не менее, не все в «Мемориале» считают, что организацию следует оценивать через призму войны и жесткого поворота России к авторитаризму.

«Небольшая общественная организация, которая, пусть и сетевая, но имеющая очень ограниченный ресурс, конечно, не могла здесь ничего изменить и сделать», – говорит Беленкин, директор библиотеки «Мемориала». 

Создательница «Топографии террора» Александра Поливанова, которая на поколение моложе многих руководителей «Мемориала», считает, что организация должна пересмотреть свое собственное наследие в связи с войной. По ее словам, обсуждение этой темы среди членов «Мемориала» идет сложно. Её работа также претерпевает изменения: одна из новых экскурсий посвящена украинскому правозащитнику Петру Григоренко, который будучи генерал-майором вооруженных сил СССР, выступил против советского вторжения в Чехословакию, был признан советскими властями невменяемым, подвергся карательному психиатрическому лечению и стал диссидентом. 

«Этот сюжет нам не казался таким уж краеугольным, таким уж важным раньше. Но вот сейчас мы поняли, что это для нас очень важная история, чтобы сейчас рассказать», – говорит Поливанова.

После начала российского вторжения обновленные экскурсии, включающий в себя и программу о жизни Григоренко в Москве, переживают всплеск популярности. В сентябре 2022 года Поливанова добавила к экскурсии по Сандармоху в Карелии чтение украинских стихов, написанных авторами, погибшими во время сталинских чисток. За последние полтора года Поливановой пришлось втрое увеличить количество еженедельных экскурсий, и все равно она не справляется со спросом. Поливанова добавляет, что экскурсии стало редким местом, где участникам можно обсудить войну. По ее словам, во многих экскурсиях участники начинают брать инициативу в свои руки, проводя прямые сравнения между жестокостью советских репрессий и новостями о российских зверствах в Буче и Мариуполе. 

Экскурсии привлекают и участников другого «лагеря». Осенью прошлого года «патриотические» активисты несколько недель подряд мешали проведению экскурсий, угрожая присутствующим и называя членов «Мемориала» предателями. С тех пор «Мемориал» стал требовать от участников указывать ссылки на свои аккаунты в социальных сетях при регистрации.

Пока люди активно ходят на экскурсии «Мемориала», российские власти не прекращают давления на организацию и пытаются свести на нет многолетние усилия по привлечению к ответственности тех, кто совершил преступления при советской власти.

В сентябре перед зданием Службы внешней разведки России была установлена статуя Феликса Дзержинского, создателя ВЧК — печально известной «комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем». Статуя представляет собой почти точную копию памятника Дзержинскому, который десятилетиями стоял перед зданием КГБ СССР. В 1991 году россияне, собравшиеся на митинг по случаю распада СССР, снесли его. Сегодня архитектор красного террора снова стоит в Москве.

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Как «Мемориал» выживает после ликвидации appeared first on Coda Story.

Светлана Тихановская оказалась в центре внимания после того, как выдвинула свою кандидатуру на пост президента Беларуси вместо своего мужа, которого режим Лукашенко посадил в тюрьму в мае 2020 года. Три года назад после жесткого подавления мирных протестов в Беларуси, многие эмигранты верили, что уезжают ненадолго, и совсем скоро смогут вернуться, чтобы изменить страну. Но на фестивале «Тутака» настроение было далеко не позитивным. Эмигранты, еще недавно предвкушавшие очередную революцию, теперь уверены, что на данный момент ничего серьезного для изменения режима в Беларуси сделать нельзя.

Надежды на политические перемены стало меньше на фоне войны на Украине и обострения репрессий. Внутри Беларуси все больше правит Кремль, который в феврале 2022 года использовал Беларусь в качестве плацдарма для вторжения в Украину. За несколько дней до фестиваля в Польше наемники ЧВК «Вагнер» перешли на территорию Беларуси по приглашению Лукашенко после неудачного вооруженного восстания в России, что еще больше сблизило белорусского лидера с президентом России Владимиром Путиным.

Фестиваль «Тутака» был назван «фестивалем пробужденных». Он преследовал две цели: подсветить белорусскую культуру и дать возможность встретиться белорусским диссидентам, поселившимся по всей Восточной Европе. В качестве хедлайнеров выступили белорусские рок-группы, а на дискуссионных панелях обсуждалась возможность возобновления политической активности и необходимости проявить солидарность с 1513 политзаключенными Беларуси. На церемонии открытия фестиваля ведущий пошутил, что посетители фестиваля находятся так близко к белорусской границе, «что даже комары прилетели из дома».

Тихановская приехала на фестиваль в Польшу из Вильнюса, столицы соседней Литвы, чтобы рассказать эмигрантам о своей работе. Среди нескольких сотен человек, посетивших фестиваль в день его открытия, около 50 собрались вокруг нее, чтобы послушать выступление. После первого вопроса о фудтраках другой слушатель поинтересовался, посещала ли Тихановская художественные галереи во время своих дипломатических поездок по миру. Один человек в шутку спросил, нет ли у нее двойника, а другой поинтересовался, следует ли ослабить санкции против Беларуси в обмен на освобождение политзаключенных. Вопросов о том, когда, по мнению Тихановской, она сможет вернуться на родину, не было. 

Один из посетителей, 38-летний эмигрант с двухлетним «стажем», сказал мне, что уже не испытывает никакого оптимизма. «Я не вижу в них реальной силы», – сказал он, имея в виду оппозицию в целом. «Они многое делают для решения наших проблем с документами, но я не вижу, как они могут изменить ситуацию в Беларуси. Режим стал слишком сильным».

Когда Лукашенко заявил о своей победе на выборах в августе 2020 года, сотни тысяч людей вышли на улицы в знак протеста. Белорусы протестовали и раньше, но в 2020 году вышло гораздо больше людей. Протесты распространились от Минска до Гомеля. Рабочие заводов выходили на забастовку, а некоторые из них даже призывали Лукашенко уйти. Сотрудники лукашенковских силовых структур переходили на сторону протестующих. К осени 2020 года казалось, что время правления Лукашенко подошло к концу, но благодаря помощи России Лукашенко удержался у власти.

Белорусские силовики жестко разогнали митингующих. По данным Human Rights Watch, почти 7000 человек были задержаны и содержались в бесчеловечных условиях. По меньшей мере два участника протестов были убиты. Тысячи людей бежали из страны, опасаясь ареста или тюремного заключения. Преследование несогласных продолжалось еще долго после того, как люди ушли с улиц. 

Лукашенко, занимающий пост президента с 1994 года, отреагировал на протесты дальнейшим изменением конституции страны и еще большей централизацией власти вокруг себя. По мнению политологов, в стране окончательно установилась персоналистская диктатура. Для того, чтобы никто и никогда больше не выступал против, Лукашенко арестовывал белорусов за посты в поддержку протестов. Некоторых арестовывали даже за ношение сочетания белого и красного цветов, ставших символами протестного движения 2020 года. Санкции со стороны ЕС и США также не остановили режим — наоборот, он все больше стал опираться на экономическую поддержку России. 

Эмигранты с нарастающей тревогой наблюдали за развитием событий. Поначалу Тихановская призывала людей на родине к публичным протестам. Но по мере усиления репрессий и вторжения России в Украину она стала советовать им подождать подходящего момента для следующей революции. Несколько белорусов проигнорировали ее призывы и создали диверсионную группу под названием «Железнодорожные партизаны». Они выводили из строя рельсовое сообщение, чтобы нарушить российские военные поставки для проведения боевых действий в Украине. Члены группы были арестованы и впоследствии приговорены к более чем 20 годам лишения свободы. 

Ощущения от революционного 2020 года начали угасать, и белорусы в изгнании перестали быть столь оптимистичны. Тихановская все больше воспринималась скорее как знаменитость, чем как реальный будущий президент. Претенденты на ее статус создавали собственные организации. Другие оппозиционеры, например, кандидат в президенты Валерий Цепкало, разорвали отношения с Тихановской, обвинив её и других представителей оппозиции в узурпации власти и финансовых махинациях. Для простых эмигрантов это стало сигналом того, что ключевые фигуры оппозиции нацелены не на решение проблем Беларуси, а на разборки между собой. 

О фестивале «Тутака» я узнала от Анатолия, 35-летнего активиста, который два года назад покинул Беларусь после того, как его привлекли к уголовной ответственности по сфабрикованному обвинению в участии в протестах 2020 года. (Анатолий попросил не упоминать его фамилию в целях безопасности членов семьи, которые все еще находятся в Беларуси). Он вырос на востоке Гомельской области и мечтал о жизни за границей. Его семья выступала против Лукашенко еще в середине 2000-х годов, из-за чего Анатолия исключили из местной спортивной команды и загубили его перспективы в спорте. Выучив английский язык, в 2009 году он смог переехать в США в качестве студента. Он жил в Техасе, Оклахоме, Джорджии и Калифорнии, работал в сфере ИТ, занимался прибыльным бизнесом. Но после аварии на мотоцикле в 2017 году решил вернуться на родину.

После возвращения, Анатолий понял, что вернулся в страну, в которой можно жить. Беларусь по-прежнему сильно зависела от России в двусторонней торговле, получала кредиты от Москвы на миллиарды долларов, но в то же время Лукашенко начал улучшать отношения с Евросоюзом. Белорусское правительство не делало вид, что разделяет демократические ценности ЕС, но оно увидело возможность диверсифицировать торговлю в сторону от России. Для того чтобы держать дверь в ЕС открытой, Лукашенко даже разрешил некоторым НКО, выступающим за демократические ценности и права человека, открыть свои представительства.

Вернувшись в Беларусь, Анатолий принял правила игры для жизни внутри авторитарных режимов: не высовываться, не заниматься политикой, чтобы власть тебя не трогала. Анатолий продолжал работать в сфере информационных технологий и начал заниматься импортно-экспортным бизнесом. Он стал волонтером во время пандемии COVID-19, в то время как Лукашенко советовал лечить коронавирус с помощью водки и нахождения на открытом воздухе. Но фальсификации на выборах 2020 года изменили отношение Анатолия к происходящему в стране. «Я должен был действовать», – сказал он. Вскоре после выхода на протесты в августе 2020 году он был арестован и на три дня помещен в печально известную минскую тюрьму «Окрестино», где содержался в камере площадью 215 кв. м. вместе с 80 другими людьми. После освобождения он продолжил протестовать и ходил на акции почти каждое воскресенье. Анатолия поразило единство белорусов. «Когда я вышел на акции протеста, у меня появилась вера, я подумал, что что-то может измениться», – сказал он мне. Но в середине 2021 года Анатолия снова задержали и ему пришлось покинуть страну.

Находясь в относительной безопасности в Литве и смотря на белорусскую оппозицию, Анатолий видит лишь разброленные и враждующие между собой группы. Всю ситуацию он сравнивает с басней «Лебедь, щука и рак». По словам Анатолия, все вроде бы хотят хорошего и правильного для Беларуси, но вместо решения проблем лишь продолжают ссориться между собой. Анатолий сетует, отмечая, как энергия, еще недавно бурлившая в Минске в августе 2020 года, ослабевает за границей.

Также в Литве, Тихановская создавала свой офис для работы в изгнании. С самого начала ее молодая команда добивалась дипломатической и финансовой поддержки со стороны США и Евросоюза, встречалась с высокопоставленными политиками, например, с бывшим канцлером Германии Ангелой Меркель. Когда по приказу Лукашенко был посажен пролетавший через воздушное пространство Беларуси рейс авиакомпании Ryanair, на борту которого находился один из создателей оппозиционного канала NEXTA Роман Протасевич, офис Тихановской продолжил давление на Запад с целью введения санкций. Впоследствии Протасевич изменил позицию к режиму Лукашенко, видимо, обменяв на это свою свободу. Однако, даже после этого случая, Анатолий, как и многие другие эмигранты, думают, что члены команды Тихановской в конечном счете заботятся о сохранении собственной карьеры. 

В разговорах о Тихановской речь почти всегда заходит о её 35-летнем советнике Франаке Вечерко. Его называют серым кардиналом белорусской оппозиции, теневой властью в офисе Тихановской. Сам он не согласен с такой характеристикой, вместо это называя себя «хендлером токсичности» — человеком, который решает проблемы с токсичностью, фрустрацией и апатией внутри команды показалась ему подходящей. Вечерко говорит, что он узнал об этом термине на курсах по управлению бизнесом. Франак — прекрасный коммуникатор, который за последние три года он часто общался с международной прессой и сам работал журналистом. Это заметно, поскольку в интервью он говорит выверенными предложениями, которые удобно цитировать.

Вечерко сказал мне, что поддержка Тихановской стала больше, чем два года назад, но признал, что есть и разочарование. «Люди не понимают, что Светлана и ее офис сильны настолько, насколько сильны люди вокруг нее, насколько сильно движение», – уверен он. Он также заявил, что Тихановская регулярно сталкивается с негласным сексизмом, поскольку кто-то до сих пор считает, что «женщина не может быть успешной сама по себе». 

Впервые мы встретились с Вечерко как раз на фестивале «Тутака», где он отдыхал с друзьями и коллегами. В Вильнюсе, где мы встретились позже, Вечерко был весь в работе, готовясь к мероприятию, посвященному годовщине протестов 2020 года. Он работал в офисе Тихановской почти с самого начала, когда ему пришлось бежать из Минска в Киев. Позже, он переехал в Вильнюс вслед за Тихановской, чтобы помочь ей наладить работу в изгнании. С тех пор Франак соединяет всех и вся, помогая своему шефу разобраться в оппозиционной политике и наметить дальнейший путь. Но многим со стороны он кажется оппортунистом, к которому следует относиться с осторожностью. Вечерко обвинения отвергает, добавляя, что у него нет и не было политических амбиций.

Белорусская оппозиция в изгнании состоит из множества организаций, каждая из которых борется за внимание потенциальных избирателей. Это и офис Тихановской, и Координационный совет, и Объединенный кабинет переходного периода, и Национальная организация антикризисного управления. 35-летнему Анатолию кажется, что все эти организации слишком заняты борьбой за власть между собой. Поэтому вместо того, чтобы участвовать в их работе, он стал помогать низовым инициативам, которые фокусируются на спорте. Он убежден, что революция в Беларуси невозможна, пока страна травмирована событиями 2020 года. По его словам, из-за усиления спецслужб люди не рискнут выйти на улицы, если не произойдет какого-то грандиозного события. «Человек, который действительно изменит ситуацию, будет аутсайдером», – сказал он. «Посмотрите на Зеленского — он много лет работал незаметно».

С начала 2022 года Анатолий и его друзья стали волонтерами. Они собирали помощь как для белорусов и украинцев, воюющих на фронте, так и для беженцев. Когда началось вторжение, сотни белорусов бросились помогать Украине защищаться от российской армии. Они надеялись, что победа Украины ознаменует конец правления Лукашенко, но по мере затягивания войны число белорусских добровольцев, по некоторым данным, сократилось.

Отношения между белорусской оппозиции в изгнании и украинским правительством были напряженными еще до войны. Украинское правительство не спешит выступать против Лукашенко, который формально не присоединился к войне. Бывший министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичюс сказал мне, что ранняя позиция Тихановской в отношении России вызвала сомнения у руководства Украины. «У Тихановской оставалась надежда на то, что она будет разговаривать с Москвой во время протестов 2020 года, и это не очень понравилось Киеву», – сказал он мне. 

В феврале советник Зеленского Михаил Подоляк выступил с жесткой критикой белорусской оппозиции, заявив литовским СМИ, что Украина «не видит оснований для развития этих отношений, потому что мы не видим явной антивоенной активности со стороны оппозиции». Отвечая на вопрос об официальной встрече Зеленского и Тихановской, Подоляк сказал, что украинский президент не видит в ней смысла.

После начала вторжения Тихановская стала занимать яростную антироссийскую позицию, говоря, что только победа Украины может принести Беларуси новое будущее.

Во время короткой встречи с Тихановской в кулуарах фестиваля «Тутака» я спросила ее об отношениях с Зеленским. Прежде чем ответить, она выдержала долгую паузу, а ее глаза как будто искали нужные слова. По ее словам, отношения менялись: «Вначале они даже не хотели с нами общаться, потому что не хотели раздражать Лукашенко. Но теперь очевидно, что Лукашенко на стороне Кремля». Я спросила ее об эмигрантах и диссидентах и их обвинениях в неэффективности, выдвинутых против ее команды. Тихановская ответила, что, хотя за последние три года ситуация менялась, ее команда продолжает работать для того, чтобы в момент слабины режима Лукашенко оппозиция смогла начать реальные изменения в стране. По ее словам, другие люди в эмиграции должны также работать на это и не ждать, пока все остальные сделают работу за них. 

Я пересказала слова Тихановской Анатолию. Он ответил: «Чем дольше ты находишься в изгнании, тем больше тебе нужно думать о том, где еще ты можешь построить свою жизнь».

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Белорусы теряют надежду appeared first on Coda Story.

Создать единый учебник истории предложил Владимир Путин в апреле 2013 года, еще до аннексии Крыма и войны на Донбассе. Тогда Путин сетовал, что «молодые люди не понимают, в какой стране они живут, и не чувствуют связи с предыдущими поколениями». Учебник истории с правильным, патриотическим взглядом на прошлое, по мнению Путина, помог бы исправить эту ситуацию.

Спустя 10 лет, такой учебник появился. Его автором стали ректор МГИМО, историк и дипломат Анатолий Торкунов, и Владимир Мединский, помощник Путина и председатель Российского военно-исторического общества. В 2022 году Мединский был главой российской делегации на переговорах Киева и Москвы. Мединский имеет докторские степени по политологии и истории, но с его научной деятельностью было связано несколько скандалов. В 2014 году, когда он занимал пост министра культуры России, «Диссернет» опубликовал исследование, в котором пришел к выводу, что значительные фрагменты научных работ чиновника по истории и политологии были скопированы из других источников. Независимое научное сообщество также критикует бывшего министра за безапеляционное отношение к истории, основанное на его субъективном мнении.

Джейд Макглинн, автор книги «Memory Makers: The Politics of the Past in Russia», считает, что Владимир Мединский, который в 1990-х годах занимался пиаром и в том числе был связан с «МММ» (крупнейшая в истории России финансовая пирамида, созданная Сергеем Мавроди — прим. ред), оттачивал там мастерство продажи людям нарративов, играя на их потребностях, надеждах и чувствах. «В конечном счете, Мединский — рекламщик, который стремится манипулировать людьми», – добавляет Макглинн.

Соавтор единого учебника Анатолий Торкунов в советские годы работал на дипломатической службе в США и Северной Корее, должность ректора МГИМО занял в 1992 году и остается на ней до сих пор. Сейчас Торкунов также работает на позиции главного редактора серии учебников по истории издательства «Просвещение», которое, по сообщениям СМИ, до недавнего времени принадлежало близкому к Путину олигарху Аркадию Ротенбергу. В издательстве «Просвещение» выходили серии учебников по истории, обществознанию и другим предметам, неоднократно подвергавшиеся критике за выборочное освещение исторических фактов, необъективное описание политических процессов в современной России и даже открытое восхваление Владимира Путина. Новая, единая редакция авторства Торкунова и Мединского также выходит в издательстве «Просвещение».

В новом учебнике подчеркивается преемственность между Великой Отечественной войной и вторжением России в Украину. В нем приводятся слова Владимира Путина о «возрождении нацизма» в Украине и утверждения о том, что эта страна не должна существовать. Отдельный раздел посвящен самой «спецоперации», в которой Украина названа «ультранационалистическим государством», антироссийские санкции — «воровской лихостью», а США — государством, готовым «воевать до последнего украинца».

При этом, содержание учебников не только дает понять, что российские власти думают о войне и прошлом страны, но и позволяет предположить, что Кремль сам верит в собственную пропаганду, считает Алексей Макаров, член московской правозащитной организации «Мемориал». «С одной стороны, история используется для пропаганды. С другой стороны, те, кто использует ее как пропаганду — российская верхушка — сама верит в то, что говорит», – считает Макаров.

Уже через несколько дней после полномасштабного вторжения России в Украину в феврале 2022 года, власти начали распространять среди учителей средних школ по всей стране брошюры с инструкциями по проведению образовательных бесед с учениками. Брошюры были составлены в формате «вопрос — ответ»:

Вопрос: Почему идут военные действия?

Ответ: Расширение НАТО и их подступы к границам России — угроза для всех нас. Есть печальный опыт Ирака, Ливии и Сирии. Кроме того, Украина может создать ядерное оружие. При нынешней власти в этой стране это прямая угроза России.

Алексей Макаров из «Мемориала», преподаватель обществознания в Москве, был потрясен, прочитав страницы нового единого учебника. «Та же самая риторика была в 39-ом году при нападении советской армии на Польшу. То же самое», – добавляет Макаров.

История уже давно занимает важное место в деятельности Путина. Патриотическое воспитание стало одним из главных государственных приоритетов в 2012 году, который был объявлен «годом истории». «И мы знаем, как искажение национального, исторического, нравственного сознания приводило к катастрофе целых государств, к их ослаблению, распаду в конечном итоге, лишению суверенитета и к братоубийственным войнам», – сказал Путин на совещании о важности патриотического воспитания в российских школах в 2012 году. В государственной кампании российских властей по переписыванию истории также наблюдается определенная последовательность, начиная с переосмысления имперской экспансии России и реабилитации таких фигур, как Иван Грозный. 

В преддверии вторжения на Украину Кремль ужесточил контроль над учреждениями, занимающимися документированием прошлого страны. В то время как российские войска пытались прорваться в Киев, Верховный суд РФ отклонил апелляцию «Мемориала» по поводу закрытия организации в конце 2021 года. В течение трех десятилетий «Мемориал», солауреат Нобелевской премии мира, документировал преступления, совершенные при советской власти.

Россия — далеко не единственная страна, где правительство вмешалось в процесс пересмотра школьных учебников по истории. В египетских учебниках искажены события «арабской весны», индийские власти исключили из национальных учебников упоминания о погромах в Гуджарате в 2002 году, а новые стандарты учебной программы в Венгрии предписывают школьникам читать произведение военного преступника и нациста. Совсем недавно власти американского штата Флорида одобрили учебные материалы, в которых учащимся внушается, что «климатические активисты подобны нацистам».

Единый учебник истории, скорее всего, завезут и на оккупированные Россией территории Украины. В августе прошлого года появились сообщения о том, что на украинских учителей оказывалось давление с целью заставить их перейти на одобренную Россией учебную программу. Десятки бежали, некоторые скрывались, другие были отправлены в Крым или Россию для «переквалификации» под новые стандарты преподавания. В оккупированные города, например, Мелитополь, российские власти торжественно доставили десятки тысяч российских учебников. Родителям, пытавшимся оставить детей дома, угрожали отнять их.

Перевод и контекст — Иван Макридин.

The post Единый патриотический учебник appeared first on Coda Story.

ВВП и форма правления

Сегодня не существует единого мнения о том, какой режим — демократия или авторитаризм  — более успешно ведёт страну к экономическому росту и благосостоянию. Примеры Сингапура, Тайваня, Южной Кореи (до их демократизации) и, особенно, Китая, демонстрируют эффективность недемократических режимов в экономике.

Однако, исследования показывают, что эти восточно-азиатские страны скорее исключение, чем правило, и высокий уровень экономического роста в этих странах, несмотря на недемократию и коррупцию, называется Восточно-азиатским парадоксом.

Нет гарантий, что автократии обеспечат экономический рост. При временном росте показателей, таких как ВВП на душу населения, экономический успех автократий может быть нестабилен и зависеть от конкретного лидера.

Лауреат Нобелевской премии по экономике Гэри Бэккер подчеркивал, что экономический успех автократий может быть выше, но менее стабилен, и в кризисы автократии испытывают большие падения. Немецкий институт устойчивого развития подтвердил, что демократии не обгоняют автократии в экономическом развитии, но они более стабильны и показывают больший рост в неэкономических показателях, таких как детская смертность, продолжительность жизни, уровень образования и т.д.

Коррупция и форма правления

По словам экономиста Сергея Гуриева, в целом уровень коррупции обычно выше в недемократических режимах, где ограничена политическая конкуренция и власть менее подотчетна. Чем выше уровень политической конкуренции и чем старше демократия, тем ниже коррупция. Однако не так очевидно, что первичнее: отсутствие демократии или коррупция.

Исследования подтверждают слова Сергея Гуриева. До сих пор не удалось обнаружить прямой зависимости между уровнями демократии и коррупции — демократизация не означает немедленного снижения уровня восприятия коррупции. Скорее влияние оказывает возраст демократического режима. Возможно, перелом в уровне коррупции происходит только тогда, когда страна становится либеральной демократией, с развитыми демократическими институтами и достаточно образованным и развитым гражданским обществом.

Коррупция может быть причиной ограничения перехода к демократии, а также стимулировать правящий класс противодействовать демократизации. Взаимосвязь между коррупцией, экономическим ростом и типом режима сложна. В автократиях коррупция часто связана с экономическим ростом, потому что политики в таких режимах имеют более долгосрочные планы и заинтересованы в развитии бизнеса. Однако автократии в Африке и Латинской Америке не показывают экономического роста при высокой коррупции из-за нестабильности политического лидерства.

Продолжительность жизни, детская смертность и форма правления

В странах с авторитарным режимом уровень детской смертности может быть ниже, чем в странах с демократическим режимом. Однако это не всегда означает, что авторитарные режимы обеспечивают лучшее здравоохранение. Влияние на эти факторы может быть обусловлено экономическим процветанием государства, а не типом режима.

В целом, продолжительность жизни в демократиях обычно выше, чем в авторитарных странах, согласно данным организации Our World in Data. Исследования также показывают, что смертность от различных причин снижается по мере роста демократизации. Исследователи связывают это с тем, что в среднем в демократиях выше расходы на здравоохранение даже в кризисные годы, и ниже коррупция. Эти факторы, в свою очередь, связывают со свободными выборами и прозрачной отчетностью перед избирателями.

Существует корреляция между экономическим процветанием страны, расходами на здравоохранение и показателями здоровья граждан. Однако сложно с уверенностью сказать, что влияние оказывает именно тип режима, а не экономическое благосостояние государства.

Уровень преступности и форма правления

Судя по результатам исследований, уровень умышленных убийств и уровень ощущаемой опасности выше в странах с переходным типом демократии, чем в «полноценных» демократиях и авторитарных странах. Это объясняется тем, что устойчивые демократии обладают более развитыми институтами, которые позволяют эффективнее разрешать конфликты и снижать социально-экономическую напряженность в обществе. 

Авторитарные режимы, в свою очередь, контролируют уровень насильственных преступлений с помощью часто более жестких мер наказания и большего контроля. Однако исследования показывают, что угроза наказания сама по себе не уменьшает количество преступлений, если не соблюдаются еще два фактора: неизбежность наказания и равенство перед законом. 

Вероятно, что относительно низкий уровень насильственных преступлений в авторитарных странах обусловлен не репрессивной политикой, а неточностью данных и более высоким уровнем коррупции, позволяющей преступникам избегать уголовного преследования, из-за чего преступления могут просто не попадать в поле зрения граждан и социологов.

Эффективность при кризисах и форма правления

Исследования эффективности различных правительств в решении глобальных кризисов, таких как пандемия COVID-19 и изменение климата, показали, что тип политического режима играет второстепенную роль. В случае пандемии, успешность мер, принятых правительствами, зависела от уровня доверия граждан к власти, а не от типа режима. Например, в Китае и Сингапуре, авторитарных странах, доверие к власти было высоким, что способствовало более успешному соблюдению ограничительных мер. Скорость и эффективность принятия решений также оказали влияние на ход пандемии, и в этом аспекте США, демократическая страна, столкнулись с разногласиями и трудностями в борьбе с COVID-19.

Однако сравнение показателей заражения и смертности от COVID-19 в авторитарных и демократических странах затруднено из-за искажений данных и различий в официальной отчетности. Важно отметить, что влияние типа режима может быть смещено экономическим благосостоянием государства и другими факторами. Таким образом, эффективность решения кризисов не может быть однозначно связана только с типом политического режима и требует более глубокого исследования.

Борьба с изменением климата и форма правления

Самое интересное касается борьбы с климатическими изменениями. Необходимость борьбы с климатическими изменениями может угрожать существованию демократий из-за их низкой эффективности в принятии эффективных мер. Все больше людей склоняются к “эко-авторитаризму“, где центры принятия решений могут реализовывать необходимые экологические программы без траты времени на внутрипартийные обсуждения и без учета желаний граждан.

Автократии и демократии имеют различные преимущества и ограничения в борьбе с изменением климата. Автократические режимы обладают преимуществами в виде несменяемости власти и широты полномочий, что позволяет им принимать долгосрочные меры для решения климатических проблем. Однако демократии обладают преимуществами, такими как доступ к информации, свобода выражения и развитое гражданское общество, что позволяет экологическим организациям влиять на общественное мнение и политическую повестку.

Однако в демократических режимах процесс принятия решений может быть затяжным из-за необходимости учесть интересы различных групп, оценить затраты и эффективность мер. Кроме того, короткие сроки пребывания у власти и политическая цена непопулярных решений могут привести к популистским шагам, направленным на получение краткосрочной выгоды.

Интересы крупных нефтегазовых компаний также оказывают влияние на принятие решений в демократических странах, лоббируя свои интересы через демократические инструменты. Это может приводить к снижению экологической эффективности таких стран. Например, в США топливные компании потратили $2 млрд за период с 2000 по 2016 на лоббирование своих интересов в природоохранном законодательстве. В таких условиях «зелёные» организации просто не могут конкурировать за представительство своих интересов в правительстве.

Выводы

Вопросы управления и устойчивого развития являются сложными и многогранными, и не существует простых ответов. Авторитарные режимы могут иметь определенные преимущества, особенно в отношении принятия долгосрочных решений без политического оборота. Однако есть значительные недостатки такого подхода, включая потенциальное ущемление гражданских свобод и прав человека.

Пандемия, стремительный рост инфляции и стоимости жизни, война в Украине, угроза ядерной войны, климатические катастрофы и расшатывающиеся демократические институты — это только основные кризисы, с которым миру пришлось столкнуться в последнее время. Неудивительно, что в поисках стабильности люди ищут опоры, и авторитарная пропаганда ее предлагает, представляя себя эффективной альтернативой слабеющим демократиям. Однако стоит помнить, что, хотя сам по себе ни один режим не гарантирует процветания для всех своих граждан, демократии любого формата сохраняют пространство для альтернативного мнения и механизмы влияния на принимаемые решения. Во времена, когда политики перестали быть эффективными, на первый план выступают гражданские низовые инициативы, НКО и активисты.

Демократия не лекарство от политических амбиций, и даже в демократиях политики могут принести в жертву интересы граждан за возможность остаться у власти. Стивен Пинкер, профессор эволюционной психологии из Гарвардского университета, подмечает, что «негодная демократия может оказаться хуже гуманной диктатуры», и с ним сложно поспорить. Однако негодная демократия даёт своим гражданам возможность что-то в ней изменить, а диктатура — нет. 

Материал опубликован при поддержке «Медиасети»

The post Правда ли, что только управление «сильной рукой» может привести страну к процветанию? appeared first on Coda Story.

«Право и справедливость» пришла к власти в 2015 году. С тех пор консервативно-националистическую партию регулярно обвиняют в подрыве демократии путем назначения лояльных власти судей, усиления контроля над государственными СМИ и ограничения репродуктивных прав женщин. Но 4 июня поляки вышли на улицы из-за нового закона, предполагающего создание правительственной комиссии для расследования российского влияния в Польше в период с 2007 по 2022 год. Предлагаемая комиссия будет состоять из девяти членов и сможет проводить расследования в отношении лиц, подозреваемых в связях с Кремлем.

Противники закона утверждают, что он может быть направлен на преследование оппозиционных политиков в преддверии решающих парламентских выборов осенью этого года. Закон сравнивают с маккартизмом — обострением антикоммунистических настроений в США в 40-х и 50-х годах, и политическими репрессиями в отношении лиц, подозреваемых в связях с коммунистами.

Законом о российском влиянии возмущены не только поляки. Польша — член НАТО и ключевой транзитный узел для военной помощи Украине. Поэтому США и страны Евросоюза, которые полагаются на Польшу, также обеспокоены законом. Госдепартамент США заявил, что закон «может быть использован для безосновательного преследования оппозиционных политиков». Евросоюз, который уже давно борется с партией «Право и справедливость» из-за отступления Польши от демократии, подал судебный иск против польского правительства, заявив, что создание комиссии о российском влиянии нарушает законодательство ЕС.

Возможно, именно из-за сильной критики президент Польши Анджей Дуда предложил значительные поправки к закону уже через несколько дней после его подписания. Теперь действующие члены парламента больше не смогут входить в состав комиссии, и комиссия больше не сможет запрещать людям занимать государственные должности. Также будет введена процедура обжалования решений комиссии. Тем не менее, оппозиционные политики уверены, что хотя худшие последствия закона были смягчены, он все еще является антидемократическим. 

Предлагаемая комиссия является примером того, как польское правительство использует войну в Украине для отвлечения внимания от проблем с демократией внутри страны. «Мы видим две Польши: хорошую, которая поддерживает Украину, и плохую, которая продолжает посягать на верховенство закона», – говорит Якуб Ярачевски, координатор исследований в берлинском аналитическом центре Democracy Reporting International. «Война в Украине позволила польскому правительству представить себя в роли хороших парней», – добавляет Ярачевски.

После вторжения России в Украину в 2022 году партия «Право и справедливость» укрепила свое положение на мировой арене и утвердила Польшу в качестве европейской державы. В феврале 2023 года президент США Джо Байден посетил Варшаву и похвалил Польшу за ее твердую поддержку Украины и приверженность демократическим ценностям.

При этом, несмотря на антидемократические решения, «Право и справедливость» пользуется популярностью у широких слоев польского электората — во многом из-за пересмотра исторического прошлого в пользу Польши для оправдания действий властей в настоящем.

Но если одни исторические события партия использует для оправдания противоречивых законов, другие ей приходится осторожно обходить.

11 июля «Право и справедливость» будет отмечать 80-ю годовщину самого кровавого дня Волынской резни. Те события нависают над польско-украинскими отношениями с момента окончания коммунистического правления. 

Расположенная на северо-западе Украины, Волынь когда-то была частью Польши. С 1943 по 1945 год вооруженные украинские националисты вырезали целые деревни с польским населением, чтобы не дать послевоенной Польше утвердить суверенитет над регионами с украинским большинством. Было убито более 50 000 поляков. В отместку поляки убили около 10 000 украинцев. Польша в 2016 году объявила Волынь геноцидом, но Украина всегда отвергала эти обвинения. Украинцы, в свою очередь, считают, что «обе стороны нуждаются в примирении и прощении». 

В марте 2023 года председатель Верховной Рады Руслан Стефанчук во время визита в Варшаву заявил, что Украина будет сотрудничать с Польшей, чтобы принять «правду о тех событиях, какой бы болезненной она ни была». Несмотря на это, МИД Польши вскоре заявил, что украинские власти не понимают, насколько важен «вопрос Волыни для поляков». Далее польский МИД потребовал, чтобы президент Украины Владимир Зеленский «взял на себя большую ответственность» и извинился за массовые убийства поляков. Посол Украины в Польше назвал эти требования «неприемлемыми» в нескольких твитах, которые позже удалил.

«Существует проблема между польской и украинской исторической памятью о Волыни», – говорит Ян Писулинский, профессор истории Жешувского университета в восточной Польше, ссылаясь на украинских историков, которые утверждают, что резня была совершена не украинскими гражданами, а крестьянами. «Но, – добавляет он, – так называемая историческая политика партии “Право и справедливость” также вызывает разочарование, поскольку она манипулятивна и используется в интересах нынешнего правительства». 

Маловероятно, что польское правительство смягчит свою позицию по мере приближения годовщины. За этим событием будут следить российские пропагандисты, которые ранее использовали Волынь, чтобы попытаться рассорить Польшу и Украину. В начале этого месяца я встретила Марту, которая стояла у здания посольства Украины в центре Варшавы, чтобы выразить солидарность после взрыва 6 июня, разрушившего Каховскую ГЭС. Она сказала, что из-за российского вторжения в Украину полякам не нужно отмечать память о резне так же, как они делали это в прошлые годы. «Мой дед ненавидел украинский народ из-за Волыни, но сейчас нам нужно выступить против России и оставить прошлое в прошлом».

Польские протестующие, с которыми я встретилась в центре Варшавы в начале июня, не выражали страха перед российским влиянием, а только гнев по отношению к польскому правительству.

Гжегож Схетына, бывший лидер «Гражданской платформы», главной оппозиционной партии Польши, сказал мне, что ему «было важно выступить на этом митинге вместе с другими демократическими оппозиционными партиями». Он был уверен, что эффект от протестов может быть использован для объединения традиционно хаотичной польской оппозиции перед всеобщими выборами, которые должны состояться в октябре. 

«Мы идем на эти выборы, чтобы победить и исправить ошибки», – говорил со сцены бывший премьер-министр Польши Дональд Туск. Туск, по мнению критиков закона, является главной целью усилий правительства по расследованию «российского влияния», поскольку бывший премьер представляет наибольшую угрозу для сохранения власти «Права и справедливости».

Несмотря на впечатляющее количество участников протестов 4 июня, не все демонстранты были уверены, что этого будет достаточно. Пока Дональд Туск кричал «Никто не заставит нас замолчать» со сцены, ко мне подошел Павел, 71-летний житель Варшавы и разочарованно добавил: «Слишком много людей поддерживают другую сторону». Покачав головой, он растворился в толпе.

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Польская охота на ведьм appeared first on Coda Story.

Запрет на смену пола знаменует собой финальный виток подавления прав ЛГБТК+ людей в России. В ноябре 2022 года президент России Владимир Путин подписал закон, запрещающий любую деятельность, пропагандирующую «нетрадиционные сексуальные отношения», фактически запретив любые книги, фильмы, СМИ и интернет-ресурсы, обсуждающие или упоминающие ЛГБТК+ людей.

Законопроект, запрещающий трансгендерный переход, еще должен пройти через Совет Федерации и быть подписанным Путиным, но в случае его вероятного принятия он лишит трансгендерных людей доступа к жизненно важным процедурам — от психологической помощи до гормональной терапии и добровольных операций. 

По словам Егора Бурцева, клинического психолога, который более 10 лет работал с ЛГБТК+ пациентами и транс-людьми в России, запрет на процедуры по изменению пола «равносилен пыткам». 

Бурцев, покинувший Россию в апреле 2022 года и теперь живущий в Литве, опасается, что новый закон усугубит проблемы с психическим здоровьем в российском трансгендерном сообществе, усилит стигму, с которой уже давно сталкиваются ЛГБТК+ россияне, и спровоцирует насилие в отношении трансгендерных людей в России. Чтобы лучше понять далеко идущие последствия запрета на гендерно-утверждающую помощь, я взяла у Бурцева интервью.

В Госдуме приняли новый закон запрещающий юридическую и хирургическую «смену пола». Как это повлияет на трансгендерных людей и их доступ к медицинской и психологической помощи?

То, что они предлагают, это полная отмена процедуры смены гендерного маркера, проведения операций и возможностей гормональной терапии для трансгендерных людей. То есть это полный запрет. Чем это чревато? Чревато это тем, что люди-то останутся, а процедуры запрещены. То есть трансгендерный человек, даже который находится на гормональной терапии 10-15 лет, он уже выглядит давно совершенно иначе, социализировался совершенно иначе и вдруг лишается возможности получать гормоны. Меняется тело, не быстро но меняется, происходят разного рода откаты, трансформации. И это отношение со своим телом у транс-людей довольно сложное. И то, что будет происходить, это высочайший риск депрессии, высочайший риск самоповреждения, высочайший риск суицидов.  

Будут перекрыты все возможные каналы какой либо медицинской помощи. То есть люди остаются, а их стирают. Они никуда не денутся. Они не могут по приказу власти изменить свое ощущение, самоощущение, свою гендерную идентичность. Просто действительно их выбрасывают за борт. И я бы приравнял это к пыткам — лишение трансгендерных людей медицинской помощи, гормональной терапии и любой психологической помощи, которая могла бы быть раньше доступна.

Люди остаются совершенно без помощи и в ужасном положении страха, унижения, дискриминации, стигмы. 

Россия — не единственная страна, принимающая законы против гендерно-утверждающей терапии. Например, во Флориде, в США, недавно был принят законопроект, который делает незаконным предоставление гендерно-утверждающей помощи трансгендерным детям до 18 лет. С медицинской точки зрения, нужны ли вообще какие-либо ограничения на то, кто и в каком возрасте может совершать переход? В чем цель государства когда создаются такие ограничения?

В мире сейчас идет волна таких анти-гендерных движений. Консерватизм, неоконсерватизм выходят на первое место. Волна анти-транс-движений накрывает весь мир, и Россия активно, радостно к этому присоединилась, и некоторые достаточно демократичные страны в этом сейчас не преуспевают. Но это не означает, что эта ситуация не изменится, потому что демократия работает несколько иначе. Демократия не работает так, чтобы какая-то уязвимая группа получала помощь, а какая-то отбрасывалась.

Что же касается помощи детям до 18 лет, это очень дискуссионный вопрос. Здесь нет единой политики. Понятно, наверное, что первое ощущение — это недоумение, как можно что-то до 18 лет позволить. Но я как психолог, который работал в основном в России, где с 18 лет разрешался трансгендерный переход, обычно рекомендовал родителям просто поддерживать, просто называть человека его именем, его местоимением. И согласно статистике, это резко уменьшает риски суицидального поведения — просто принять ребенка, называть его так, как ему нравится. 

Дать право человеку с какого то определенного возраста решать за себя, что будет с гормональной терапией, дать возможность эндокринологам грамотно, четко, с учетом обстоятельств, помогать человеку — это важно.

Вы работаете с большим количеством трансгендерных пациентов. Исходя из того, что вы видели в своей практике, с какими проблемами (медицинскими, межличностными, социальными) сталкиваются трансгендерные люди в России?

Первая проблема связана с социализацией. Это начинается с того, что человек себя осознает, несет себя в общество — это камингаут, который совершают транс-люди. И первая проблема обычно связана с принятием семьей, друзьями, коллегами, одногруппниками и так далее. Конечно, это постоянная стигматизация. Это огромные проблемы с доступом к медицинской помощи, она была всегда. 

Из-за того, что стигматизация такая многоуровневая, разноплановая, транс-людям приходится испытывать разные сложности. Часто это травматические состояния, стрессы, суицидальные состояния. Депрессии довольно серьезные. У большого процента трансгендерных людей депрессивное состояние. Тревожное состояние тоже практически сплошь и рядом. Все это происходит из за того, что стигма, дискриминация во всем мире, особенно в России, достаточно сильны. 

Можете кратко рассказать о юридическом и медицинском процессе через который должен пройти трансгендерный человек в России чтобы совершить переход?

Эта процедура в России была одной из самых лучших в мировой практике. Мы даже этим немножко гордились, потому что в последние годы Россия подготавливалась к принятию МКБ-11. Это международный классификатор болезней 11-го пересмотра, в котором трансгендерность была исключена из психиатрических состояний. Снятие этого психиатрического диагноза для транс-общества было грандиозной победой. И ко всему прочему получается так, что перенос в этот раздел и исключение этого диагноза предполагает то, что и процедура смены гендерного маркера упрощается во многих странах. То есть люди просто приходят, заявляют о своем желании и проводят разные процедуры. 

У нас были несколько комиссий в России, которые выдавали эти справки-разрешения. Комиссия состоялась из психиатра, клинического психолога и сексолога. И люди приезжали на эти комиссии, проводили беседы, проходили диагностику. И после этого получали справку-разрешение, с которой могли пойти изменить паспорт без каких-то юридических вмешательств. Процедура была довольно гуманной. До этого, меньше 10 лет назад, все это происходило еще через хирургические операции. Раньше необходимо было сделать хотя бы одну хирургическую операцию. И, кстати, во многих странах мира, это требование до сих пор осталось. 

Российское правительство много говорит о защите «традиционных ценностей». Путин часто утверждает, что скоро на Западе у детей будут «родитель №1» и «родитель №2» вместо мамы и папы. 

Одна из больших проблем Владимира Владимировича и некоторых других политиков, точнее всей Государственной Думы, это то, что они не обращают внимания на научно обоснованные подходы. Они не смотрят науку, они не изучают исследования, не знают, что они там предлагают. Они просто занимаются популизмом и служат власти. 

Весь мир идет к многообразию, это уже не остановить. Мы видим это по нашим подросткам, которым 15-16 лет и которые политикой мало интересуются в силу своего возраста, больше интересуются отношениями и своей собственной идентичностью, как они ее выстраивают, как они смотрят на отношения, какие эксперименты у них происходят. Они гораздо более широко смотрят на вещи. Мир для них гораздо более многоуровневый, не черно-белый, как для представителей власти, которым, как правило, немало лет.

Отражает ли эта государственная позиция то, как российское общество в принципе относится к трансгендерным людям?

Думаю, во многом да. Потому что есть такая штука, как пропаганда. Усредненное российское общественное мнение формирует пропаганда. Если пропаганда работает таким образом, то немало людей действительно трансфобны, гомофобны. Боюсь, что будет очень много насилия в адрес ЛГБТК+ и в адрес транс-людей. Будут убийства, будут насильственные действия. Это очень страшно. Все это очень кошмарно. 

Поэтому, опасаясь этого, сейчас ЛГБТК+ люди в панике пытаются куда-то убежать. Но транс-люди, как правило, материально необеспеченные. Им очень сложно сдвинуться с места, у них не соответствуют документы, у них не всегда есть паспорта. Они оказываются заперты в этих стенах с этим обществом. 

Но есть альтернатива, есть, конечно, люди более прогрессивные, мыслящие. Некоторые сейчас уехали, но многие остались в стране. Они просто закрылись, молчат, не высказываются активно, потому что безопасность сейчас превыше всего. И как только будет возможность выдохнуть, мы услышим эти голоса. И я очень надеюсь, что когда нибудь ситуация начнет меняться к лучшему. Мы все вместе будем ее менять.

The post «Я бы приравнял это к пыткам» appeared first on Coda Story.

Андрею 54 года, они с его партнером Юрием вместе почти 25 лет. При этом, по украинским законам, они фактически чужие друг другу люди. Поэтому если с Андреем что-то случится на поле боя, Юрий не сможет принимать медицинские решения от его имени, не сможет в случае гибели забрать тело из морга или организовать похороны. 

В 2014 году, после революции на Майдане к власти пришел Петр Порошенко, настроенный на интеграцию с Западом. Тогда Украина предприняла несколько шагов по защите ЛГБТК, включая поправку к трудовому кодексу Украины, которая сделала незаконным увольнение человека на основании его сексуальной ориентации. «Но до 2015 года украинское ЛГБТК-движение никогда не получало никакой поддержки от наших властей», – говорит Андрей. Гей-парады, проводимые ранее в Киеве, были омрачены насилием по отношению к представителям ЛГБТК-сообщества, поэтому любые попытки предоставить геям полные гражданские права прекратились. Но с началом войны все изменилось. Сейчас в ВСУ служат примерно 200 человек, открыто называющих себя геями. Это меняет общественное мнение и общие представления о героизме в украинском обществе. Теперь есть шанс, что люди, оказывающие давление на президента Украины Владимира Зеленского, добьются своего. 

После начала вторжения активисты создали петицию о внесении изменения в статью 51 Конституции 1996 года, в которой сказано, что «брак основывается на добровольном согласии женщины и мужчины». Петиция собрала 25 000 подписей — этого достаточно для того, чтобы президент страны был обязан её рассмотреть. Офис Зеленского ответил, что конституция Украины «не может быть изменена во время военного или чрезвычайного положения». В ответе властей также говорится, что правительство рассмотрит вопрос о легализации гражданских партнерств, которые предоставляют определенные финансовые льготы парам ЛГБТК, но исключают другие, например, право на усыновление. 

Для Украины судьба предложенных мер защиты ЛГБТК во время войны с Россией имеет особое значение. Президент России Владимир Путин объявил вторжение России в Украину как экзистенциальную священную войну, в которой россияне с их «традиционными ценностями» противостоят украинцам, которые поддерживают «загнивающий» и развращенный Запад. В ноябре 2022 Путин принял закон, запрещающий «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений» среди всех россиян вне зависимости от возраста. Поэтому любые законы, защищающие представителей ЛГБТК в Украине, помогут показать неприятие мировоззрения Путина.

По всему миру права ЛГБТК-людей становятся едва ли не единственной лакмусовой бумажкой, определяющей, хочет ли страна развиваться в сторону более толерантного и демократического государства, или желает присоединиться к волне зарождающихся автократий по всему миру. В Верховном суде Индии прямо сейчас идет юридический процесс, который может разрешить однополые браки и стать знаковым моментом для ЛГБТК-сообщества в стране. В свою очередь, все более авторитарное правительство премьер-министра Нарендры Моди выступает против легализации однополых браков, называя их «городской элитарной концепцией». Если браки все же легализуют, Индия станет второй азиатской страной после Тайваня с возможностью заключить однополый брак. Ожидается, что слушания по процессу продлятся не менее двух недель.

В Венгрии правительство премьер-министра Виктора Орбана поклялось защищать закон, который запрещает использование в школах материалов, пропагандирующих гомосексуализм и изменение пола. Судебный процесс по этому делу проходит в Суде Европейского союза. Не исключено, что процесс приведет к столкновению между Венгрией и остальными странами ЕС, поскольку Орбан настаивает на сохранении закона.

Призванный в армию Андрей Кравчук сделал все возможное, чтобы сохранить хоть какие-то гражданские права. Он составил завещание, чтобы его партнер Юрий мог хотя бы унаследовать квартиру, которой они вместе владели в Киеве – городе, в который пара бежала из Луганска в 2014 году, когда там начались бои между пророссийскими сепаратистами и украинскими военными. При этом Юрий не будет иметь права на пособие в случае смерти Андрея.

«Я не отказываюсь защищать свою страну, это мой долг. Но у меня нет самых базовых прав», – говорит Андрей, с которым мы встретились в центре Киева. После получения повестки военкомат выдал ему временную отсрочку. Это позволило ему продолжить работу в «Нашем Свiте», одной из старейших украинских организаций по защите прав ЛГБТК. Андрей стал одним из основателей организации в 1997 году, всего через шесть лет после распада Советского Союза, во время, когда движение за права геев в регионе только зарождалось.

С тех пор любые попытки достичь равенства блокируются религиозными институтами и ультраконсервативными активистами. Однополые браки и гражданские партнерства не признаются государством. Но российское вторжение изменило настроение в обществе. Ранее отрицательно относящиеся к ЛГБТ-сообществу украинцы теперь занимают позицию в поддержку геев просто потому, что она противоречит позиции Кремля.

«Гей не может быть патриотом»

Украина является частью глобальной тенденции, когда негативное отношение к ЛГБТК особенно заметно внутри вооруженных силах страны. Эта ситуация усугубляется дезинформацией, распространяемой Россией. Detector Media, группа журналистов, занимающаяся медиа-исследованиями, отследила рост ложных пророссийских сообщений в социальных сетях о том, что украинские военнослужащие больны СПИДом, «потому что они геи». Из-за этого некоторые военнослужащие ВСУ негативно воспринимают любые шаги, предпринимаемые для уравнивания прав или просто принятия геев-солдат. Когда LGBTQ Military, неправительственная организация, борющаяся за равноправие в Украине, выступила за создание в вооруженных силах в 2021 году подразделения геев, начальник отдела по связям с общественностью ВСУ заявил СМИ, что сообщения о так называемом «украинском батальоне ЛГБТК» являются ложными, и обвинил организацию в российском происхождении. LGBTQ Military продолжают отрицать эти обвинения.

Тем не менее, для многих солдат ЛГБТК разговоры о равных правах подарили надежду. Влад, курсант из города Кривой Рог, сказал мне, что официальное признание однополых партнерств означало бы для него настоящую свободу, поскольку 18-летний юноша годами терпел издевательства из-за своей сексуальной ориентации. Влад вступил в организацию LGBTQ Military и «взял пример с ребят, которые уже “открылись”».

Среди украинских законодателей ведущим голосом по вопросам равных прав для ЛГБТК является Инна Совсун, 38-летняя оппозиционная депутатка парламента из Харькова. Мы встретились в марте в крымскотатарском ресторане в Киеве. За несколько дней до этого она вынесла на обсуждение закон об однополых партнерствах, который получил двухпартийную поддержку. Законопроект предполагает альтернативный путь к официальному однополому партнерству, поскольку правительство Зеленского тянет с принятием закона, который был описан в рамках Национальной стратегии по правам человека.

«Некоторое время мы думали о том, что нам нужно внести законопроект, дающий право на однополые партнерства только тем парам, в которых один человек служит в армии, так как в этом случае у нас было бы больше шансов пройти через парламент», – говорит депутатка. «Но мы решили отказаться от такой формулировки, потому что это было бы дискриминацией».

Законопроект, предложенный Совсун, может смягчить волну негатива, которая последует после (вероятно, обвинительного) решения Европейского суда по правам человека по делу «Маймулахин и Маркин против Украины». Иск был подан гей-парой, которая утверждала, что государство Украина дискриминирует их, отказываясь юридически признавать однополые семейные партнерства.

«Аргумент, который я собираюсь использовать, таков: мы должны принять этот законопроект, чтобы продемонстрировать свою приверженность равным правам для всех и тем самым смягчить негативный эффект от решения по делу в ЕСПЧ», – говорит Совсун.

Но законопроект встречает серьезное сопротивление на уровне Верховной Рады Украины, где значительное влияние имеет Всеукраинский совет церквей. В письме, опубликованном в конце марта, организация заявила, что она возмущена законопроектом Совсун, поскольку он угрожает «как институту семьи, так и ценностным основам украинского общества в целом». Мэр города Ивано-Франковска заявил, что «гей не может быть патриотом». Помимо этого, против закона также объединяются ультраконсерваторы.

Крайние меры

Осознавая небольшие шансы получить юридическое признание однополых браков, некоторые украинские солдаты пошли на чрезвычайные меры, чтобы их желания были соблюдены после смерти.

В ноябре прошлого года Лида Космачевская, 33-летняя женщина из Крыма, получила звонок от друга детства. Тот попросил её выйти за него замуж. При этом, мужчина на другом конце телефона уже 15 лет состоял в однополых отношениях. Лида все обдумала и согласилась. 

«У него нет близких родственников, его воспитывала бабушка», – говорит Лида. «Мы знаем друг друга с восьми лет. Он признался мне, что он гей, когда нам было по 18 лет». Лида не удивилась, когда ей позвонил друг. Он служит в армии с марта 2022 года, и Лиде хорошо известно, с каким давлением и дискриминацией сталкиваются геи в Украине.

Двое друзей все обговорили. Они обсудили лечение в случае ранения, что делать, если он пропадет без вести, организацию похорон. По мере продолжения разговора Лида все больше смирялась с мыслью о том, что ей предстоит стать связующим звеном между фактическим партнером её друга и государством.

Лида написала о том, что она сделала, в Facebook. Она рассказала свою историю и выложила автопортрет, где она сидит на диване, завернутая в «свадебную» белую простыню. Она объяснила мне, что ее фамилия в соцсетях отличается от той, что указана в официальных документах. По ее словам, это было сделано, чтобы защитить друга и ее саму от недоброжелателей.

Когда пост Лиды завирусился, ее история разлетелась по украинским СМИ и стала еще одним примером крайних мер, которые некоторые украинцы предпринимают для защиты друг друга в военное время. Пост также вызвал поток оскорблений со стороны пользователей Facebook, которые пытались пристыдить ее. Пост она не удалила.

«Наверняка найдутся люди, которые обратятся в суд и обвинят меня в том, что брак фиктивный. В то время, пока мой друг все еще на передовой, сражается за нашу страну».

Туша Миттал предоставила дополнительные материалы для этой статьи.

Перевод и редактура — Иван Макридин.

The post Права ЛГБТ проверяют приверженность Украины к европейскому пути  appeared first on Coda Story.

Два месяца спустя Кочер все еще находится под следствием и не знает, предстанет ли он перед судом по закону о дезинформации, который предусматривает уголовную ответственность за распространение ложной или вводящей в заблуждение информации. Если Кочер будет признан виновным, ему может грозить до трех лет тюрьмы.

Эксперты считают, что закон о дезинформации, принятый в октябре 2022 года, является еще одним примером постепенного уничтожения демократических свобод в Турции при президенте Реджепе Тайипе Эрдогане, который управляет страной уже более двух десятилетий.

Закон, заставляющий журналистов замолчать о последствиях землетрясений, теперь угрожает свободе слова во время президентских выборов, которые пройдут 14 мая. Некоторые жители Турции считают грядущие выборы самыми важными в истории страны.

«В день выборов государство будет использовать этот закон, чтобы препятствовать освещению происходящего на избирательных участках, оправдать задержания и аресты», – уверена Бариш Алтинташ, содиректор «Ассоциации изучения СМИ и права», некоммерческой организации, которая оказывает юридическую помощь журналистам в Турции. «Вполне вероятно отключение интернета, блокировка сайтов и аккаунтов в Твиттере», – добавляет Алтинташ.

Одним из самых спорных изменений в законе о дезинформации стала поправка к статье 217 Уголовного кодекса Турции. Поправка гласит, что за распространение ложной информации, касающейся внутренней и внешней безопасности страны, люди могут быть заключены в тюрьму на срок до трех лет. Закон уточняет, что ложная информация должна быть связана с «внутренней и внешней безопасностью, общественным порядком и общим положением дел в стране», чтобы считаться преступлением.

Такая размытая формулировка, возможно, выбрана не случайно. Будь то законы о «ЛГБТ-пропаганде» или «дискредитации вооруженных сил», автократы по всему миру часто используют абстрактные формулировки для укрепления своей власти и проведения репрессивной политики.

«Формулировки про внешнюю или национальную безопасность в турецком контексте могут относиться к чему угодно», – говорит Яман Акдениз, профессор права в Стамбульском университете Билги.

Закон также гласит, что дезинформацией считаются сведения, нарушающие общественное спокойствие, вызывющие тревогу, страх и панику среди населения. Как объясняет Акдениз, в законе не дается определение тревоги, страха или паники, оставляя толкование на усмотрение прокуроров и судей. При этом, в Турции низкий уровень независимости судебных органов, большинство судей назначаются президентом и парламентом, в котором доминирует партия Эрдогана и коалиция союзных ей партий.

Неопубликованное исследование «Ассоциации изучения СМИ и права» показывает, что шесть журналистов были задержаны по статье 217 за их работу по освещению последствий землетрясений. По данным «Комитета по защите журналистов», Турция занимает четвертое место в рейтинге стран с наибольшим числом журналистов, заключенных в тюрьмы (выше только Иран, Китай и Мьянма). Пятое место в рейтинге занимает Беларусь.

Землетрясения, в результате которых только в Турции погибло более 45 000 человек и было разрушено около 214 000 зданий, оказали огромное давление на партию Эрдогана в преддверии выборов. Партию обвиняют в нарушении норм при строительстве, что усугубило последствия землетрясений, и критикуют за хаотичное реагирование на стихийное бедствие. В ответ на обвинения правительство заблокировало доступ к ресурсам, которые люди использовали для поиска выживших. Критиков турецкие власти назвали «провокаторами».

По словам журналиста Мира Али Кочера, во время его репортажа из пострадавшего от землетрясения региона ему дважды пытались помешать сотрудники полиции (один из инцидентов был заснят на камеру). Когда журналиста вызвали в полицейский участок, ему сообщили, что он находится под следствием по обвинению в распространении дезинформации за репортажи, которые он разместил в социальных сетях. По мнению полицейских, дезинформация содержалась во фразе Кочера о том, что он чувствует запах мертвых тел. 

Кочер уверяет, что он просто делится информацией, полученной от выживших после землетрясений, которой правительство отказывается делиться. Нередко информацией с Кочером делятся депутаты и источники в полиции. Он сказал, что любые сообщения он подкрепляет фотографиями, видео или интервью. Кочер, который называет закон о дезинформации цензурой, считает, что полиция просто пыталась запугать его. Несмотря на это, он планирует продолжать работу журналиста, даже если это придется делать из тюрьмы.

Другой случай использования закона о дезинформации против журналистов произошел в феврале. Два журналиста, братья Али и Ибрагим Имат, провели несколько недель в ожидании суда за «распространение фейковых новостей». Братья утверждали, что турецкие власти в провинции Османие не предоставляют палатки людям, оставшимся без крова в результате землетрясений.

Влияние закона распространяется не только на журналистов. Турецкие власти возбудили уголовные дела против сотен людей, десятки граждан были задержнаы полицией за распространение «провокационных» сообщений о землетрясениях.

«Статья 217 опаснее для неправительственных организаций, ученых и простых граждан, чем для журналистов, поскольку последние более опытны в общении с государством и годами преследовались властями с использованием различных законов», – утверждает Бариш Алтинташ. «А закон о дезинформации может быть использован против всех, кто напишет что-то в Твиттере».

До принятия закона о дезинформации власти Турции уже располагали широким набором правовых инструментов для борьбы со своими критиками. Один из таких законов — о борьбе с терроризмом — заставил десятки журналистов и диссидентов бежать из страны, а многих других отправил в тюрьму. 

В случаях, когда обвинение в терроризме не выдерживает критики, закон о дезинформации дает государству еще один способ преследовать тех же журналистов и сажать их в тюрьму за то, что они просто делают свою работу.

Распространение дезинформации карается жесткими санкциями, включая шестимесячный запрет на размещение рекламы в социальных сетях, которые не выполняют требования об удалении контента. Эти же компании обязаны предоставлять данные пользователей в связи с преступлениями, в том числе когда людей обвиняют по закону о дезинформации. За невыполнение этих запросов власти могут ограничить доступ к платформам социальных сетей, замедлив скорость работы сервиса. 

Также теперь платформы обязаны создавать дочерние компании в Турции, которые бы подчинялись местным законам. «Закон о дезинформации заставляет социальные сети быть соучастниками государственной цензуры», – говорит Суай Булугурис, сотрудница Article19, международной правозащитной организации, выступающей за свободу слова.

Соцсети в Турции — важный инструмент для борьбы с фальсификациями на выборах. После многих лет вбросов и подделывания бюллетеней со стороны правящей партии, оппозиция в Турции стала использовать социальные сети для наблюдения за выборами, позволяя гражданам делиться информацией о нарушениях. Новый закон позволяет турецким властям массово удалять контент и накладывать ограничения на платформы. Булугурис считает, что Эрдоган может воспользоваться этой возможностью на грядущих выборах, поскольку по опросам общественного мнения партия действующего президента уступает оппозиции.

«Поправки к этому закону касаются не только Турции», – говорит Булyгурис. «Если Турция сможет реализовать эти меры без сильного отпора со стороны платформ, это создаст опасный прецедент и будет иметь последствия для свободной работы социальных сетей во всем мире».

Перевод, контекст и адаптация — Иван Макридин.

The post Дезинформация по-турецки appeared first on Coda Story.

Семь лет спустя, «подарок» превратился в символ неудачной экономической политики Ас-Сиси и его неспособности выполнить грандиозные обещания. 

Помимо экономического кризиса, усугубленного вторжением России в Украину, в Египте продолжается кризис в области прав человека, которому уделяется гораздо меньше внимания.

5 марта египетский суд приговорил более двадцати активистов к тюремному заключению. По данным Human Rights Watch, активистов судили за мирную деятельность, а правозащитные группы по всему миру назвали решение суда необоснованным и несправедливым. Многие из активистов подверглись длительным срокам предварительного заключения и были лишены права на надлежащее судебное разбирательство.

Помимо активистов, египетские власти также регулярно преследуют журналистов. 

В марте три журналистки из последнего независимого египетского медиа Mada Masr предстали перед судом по обвинениям в оскорблении членов парламента. Ранее эти журналисты выпустили расследование о коррупции среди членов правящей партии Египта. Комитет по защите прав журналистов выступил с требованиям снять обвинения с журналисток, а Лина Атталах, главный редактор Mada Masr, заявила, что профессиональные журналисты в Египте «регулярно сталкиваются с судебными тяжбами, которые могут угрожать их свободе, в то время, когда мы должны приветствовать любую критику тех, кто находится у власти или близок к ней».

Организация «Репортеры без границ» называет Египет «одной из крупнейших в мире тюрем для журналистов». Сейчас страна занимает 168 место в ежегодном индексе свободы мировой прессы (всего в списке 180 стран, Россия занимает 155 строчку), а Абдула-Фаттаха Ас-Сиси организация называет «врагом свободы прессы».

Заложник кредитов

Непредсказуемость и произвольность задержаний доходит до абсурда. Один активист, который сейчас находится во Франции после того, как провел более двух лет в египетской тюрьме, вспоминал, что он видел «сотни людей, которые были арестованы только потому, что полицейский остановил их на улице, проверил мобильный телефон и нашел репост или лайк на записи, содержащей критику или шутку о действующих египетских политиках».

С тех пор как Ас-Сиси стал президентом в июне 2014 года, правозащитные группы обвиняют его в репрессиях против десятков тысяч диссидентов и активистов, имеющих связи с «Братьями-мусульманами» — политической партией, объявленной террористической организацией. Ас-Сиси стал президентом в результате военного переворота, в ходе которого был свергнут Мохаммед Мурси, кандидат от «Братьев-мусульман» и первый демократически избранный президент Египта. «Братья-мусульмане» были объявлены террористическиой организацией и в других странах, например, России, Саудовской Аравии и ОАЭ. Саудиты долгое время поддерживали разрушающуюся экономику Египта с помощью кредитов, общая сумма которых за последнее десятилетие составила десятки миллиардов долларов.

Правда теперь эта поддержка, как намекнула Саудовская Аравия, будет зависеть от определенных условий. В январе, выступая на Всемирном экономическом форуме в Давосе, министр финансов Саудовской Аравии сказал, что они ждут от Египта реформ. Намеки о необходимости реформ поступают и от ученых: один из саудовских академиков назвал Египет «пленником Международного валютного фонда» и обвинил египетскую армию в удушении экономики.

Ас-Сиси, в свою очередь, постоянно возлагает вину за экономический кризис на две мировые проблемы — пандемию и войну в Украине, хотя эксперты уже давно утверждают, что засилье египетских военных почти во всех секторах экономики делает обеспечение устойчивого роста, получение доходов и иностранных инвестиций очень сложным. Сейчас военные в Египте «имеют конкурентное преимущество на рынке в виде налоговых льгот и доступу к разрешительным документам» (например, на строительство — прим. ред.), объясняет Сара Саадун, старший научный сотрудник Human Rights Watch. «Военные поглощают огромные государственные контракты, но египетское общество не получает ничего взамен». 

Решение проблемы большого числа военных в экономике Египта стало приоритетом для Международного валютного фонда, чьи кредиты египетскому режиму — на сумму более $20 млрд с 2016 года — помогли удержать экономику на плаву. МВФ, жесткие условия которого часто вызывают критику в развивающихся странах, намерен заставить Ас-Сиси расширить частный сектор египетской экономики. Саадун уверена, что это шаг вперед: «МВФ ставит руководству Египта условия: если вы хотите и дальше получать кредиты, экономика должна быть прозрачной, подотчетной, и она не может принадлежать военным». 

Неправильное управление экономикой военными — постоянная тема большинства экспертных комментариев об экономических проблемах Египта. «С тех пор, как Сиси стал президентом, в стране продолжается огромный рост расходов, а внешний долг Египта вырос более чем на $100 млрд», говорит Тимоти Калдас, научный сотрудник Института ближневосточной политики «Тахрир».

Большую часть средств Ас-Сиси расходует на гигантские инфраструктурные проекты, такие как расширение Суэцкого канала. Он финансировал строительство новой административной столицы, самой высокой башни в Африке и самой длинной беспилотной монорельсовой системы в мире, строительство которой должно закончиться в этом году. Все это в условиях, когда египетский фунт потерял половину своей стоимости по отношению к доллару всего за один год, что сделало импорт недоступным и привело к резкому росту цен на основные продукты питания. «Ни один из этих мегапроектов не имеет экономического смысла», — добавляет мне Калдас. «Зачем вообще их строить, кроме как ради тщеславия?». 

Международный валютный фонд также рекомендовал египетским властям снизить инвестиции в подобные проекты. Египетский экономист Ваэль Гамаль в разговоре с Al Jazeera отметил, что египетские национальные проекты «съедают деньги», при этом имеют очень слабую экономическую рациональность и не создают устойчивых рабочих мест.

Любимый диктатор

Пока все ждут системных изменений экономической политики, нарушения прав человека остаются без внимания. В ноябре 2022 года Египет принимал конференцию по климату COP27 в курортном городе Шарм-эль-Шейх. Активисты и независимые СМИ воспользовались этой возможностью, чтобы привлечь внимание к ужасающему списку репрессий, но были проигнорированы мировыми лидерами. Президент США Джо Байден объявил о выделении 500 миллионов долларов для содействия переходу Египта на чистую энергию, но не упомянул об активистах, журналистах и писателях, находящихся в египетских тюрьмах.

Через пару недель после выступления Байдена на COP27 Шериф Осман, который призывал к протестам на конференции, был арестован в Дубае, и ему угрожала экстрадиция в Египет. Осман, бывший офицер египетской армии, является американским гражданином. Из своего дома в США он снимал видеоролики для канала на YouTube, в которых критиковал режим Ас-Сиси и призывал людей «проснуться и выйти на улицы». Осман был арестован на улице в Дубае в соответствии с запросом египетских властей и содержался под стражей 46 дней, после чего был депортирован в США.

В 2019 году на саммите во Франции тогдашний президент США Дональд Трамп ждал встречи с Ас-Сиси, который опаздывал. Нестерпев, Трамп спросил: «Где мой любимый диктатор?». За несколько месяцев до вступления на должность президента, Джо Байден написал в Twitter: «Больше никаких чеков для “любимого диктатора” Трампа». Правда, уже во время президентства Байден хоть и заблокировал некоторые выплаты Египту в связи с нарушениями прав человека, ежегодная военная помощь размером почти полтора миллиарда долларов продолжила поступать режиму Ас-Сиси.

Мохамед Мандур, научный сотрудник Института ближневосточной политики «Тахрир», отмечает, что сумма, заблокированная администрацией Байдена, показывает приоритет, который США придают правам человека в своих отношениях с Египтом. «Заблокировали 10% выплат. То есть, США ценят права человека на десять процентов. Остальные 90% — то, чему отдается приоритет». Амр Эль-Афифи, исследователь из «Инициативы свободы», организации, защищающей права политических заключенных на Ближнем Востоке, прямо говорит о том, что египетские власти поняли, что они могут делать все, что хотят, когда дело касается прав человека, и их не привлекут к ответственности.

Гарант стабильности

В начале апреля министр обороны США Ллойд Остин прибыл в Египет в рамках ближневосточной поездки, которая включала визиты в Иорданию и Израиль. Он написал в Твиттере о том, что «американо-египетское оборонное партнерство является важной основой нашей приверженности этому региону». Несмотря на экономические проблемы, Египет при Ас-Сиси неизменно входит в число крупнейших мировых покупателей оружия. В январе 2022 года администрация Байдена одобрила продажу оружия на сумму 2,5 миллиарда долларов, несмотря на все нарушения в области прав человека. В секретных документах Франция, еще один крупный поставщик оружия в Египет, раскрыла, что она участвовала в секретной военной операции в 2016 году, что означает ее соучастие в воздушных ударах по египетским гражданским лицам.

Тесная связь Ас-Сиси с военными — одна из основных причин экономического краха Египта. С другой стороны, эта связь, кажется, приемлема для лидеров ЕС и США, поскольку они воспринимают Ас-Сиси в качестве гаранта стабильности в регионе (известно, что Египет играет важную роль для переговоров арабских стран с Израилем).

Из-за того, что западный мир мало заинтересован в прекращении репрессий в Египте, Ас-Сиси преследует критиков и за пределами страны.

«Да, в США вы вроде как свободны», — говорит Мандур из Института «Тахрир». «Вы можете высказывать свое мнение, вы можете выступать в Конгрессе. Но, с другой стороны, режим Ас-Сиси арестует членов вашей семьи в Египте, а правительство США не сделает достаточно для того, чтобы их освободить».

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Египетский режим репрессирует оппозицию на фоне рушащейся экономики appeared first on Coda Story.

Предыстория

После того, как Россия вторглась в Украину и начала там полномасштабную кровопролитную войну, в Грузии стала чаще звучать критика в адрес властей за то, что они недостаточно поддержали недавнего друга и партнера – Украину. Грузинская оппозиция требовала присоединиться к санкциям, акции солидарности с Украиной собирали десятки тысяч людей, среди которых было немало тех, которые еще вчера был вполне лоялен к власти. Рост недовольства действиями правительства (а скорее – его бездействием)  был  в прямой пропорции к числу людей, который устремлялись на центральные площади Тбилиси, чтобы выразить Украине свою солидарность.    

Грузинская власть на это реагировала сдержанно, возможно, понимая, что ситуация вряд ли перерастет в полноценный политический кризис – оппозиция в стране ослаблена и разобщена, идейный вдохновитель оппонентов надежно сидит в тюрьме. Однако сильно досаждала критика Запада – она подстегивала недовольство населения, которое уже давно терзали мрачные подозрения о том, что евроинтеграция не входит в приоритеты грузинских властей.

И тогда на политической арене появилась новая сила, провозгласившая своей миссией «защиту Грузии от западного давления». Это движение является проектом правящей партии и находится под ее полным контролем.

Нейтрализовать третий сектор и медиа 

Лидеры “Силы народа” – так называется это общественное движение –  обвиняют западных партнеров в попытке втянуть Грузию в войну с Россией, ставят под вопрос евроатлантический курс страны, а также продвигают  фирменные кремлевские инициативы: в парламенте Грузии уже побывал законопроект об иностранных агентах, причем, необходимость  такого закона объяснялась ровно теми же аргументами, как в свое время в России.

Авторы законопроекта «О прозрачности иностранного влияния» предлагают «в целях обеспечения прозрачности иностранного влияния» создать «реестр агентов иностранного влияния». В реестре должны будут зарегистрироваться все НПО и СМИ, которые получают из-за границы 20 процентов или более своего дохода. 

При этом авторы, естественно, ссылаются на «передовой опыт демократических стран»,  в частности, американское законодательство.  Российский закон об иноагентах  не упоминается вовсе.

Однако, оппозиция и гражданский сектор Грузии бьют тревогу – они убеждены, что реальная цель проекта – ограничить работу неправительственных организаций и медиа. Почти все неподконтрольные власти электронные медиа, а также весь обширный неправительственный сектор Грузии работают за счет западных фондов. 

«Сила народа» называет грузинские НПО не иначе как «агентурой США» добавляя, что США финансируют в Грузии только «вредные проекты» и инструктируют третий сектор, как готовить революцию.

«Большая часть денег из США идет неправительственным организациям, и было бы лучше если бы они перестали получать эти деньги», – заявил основатель и лидер «Силы Народа» Созар Субари, выступая в парламенте 17 ноября. 

Кстати, для лидера главного антизападного движения страны у этого человека очень противоречивая биография. В прошлом Созар Субари возглавлял  авторитетную неправительственную организацию “Институт свободы”, работал журналистом Радио Свобода, был активным участником «Революции роз», а после того, как революция свершилась, работал Омбудсменом. 

“…и лично требовала начать войну с Россией”

Власти Грузии планировали внести заявку на членство в Европейский Союз в 2024 году, но планы изменились после начала российского вторжения в Украину. Грузия вместе с Молдовой подали заявки на вступление в Евросоюз 3 марта 2022 года, сразу же после того, как это сделала Украина. Однако Европа решила этот статус Грузии пока не предоставлять. 

Вскоре после этого отказа в Тбилиси прошла многотысячная акция протеста, на которой критиковали власти за упущенный европейский шанс. Протест был по-настоящему масштабным и охватил даже лояльных властям избирателей.
На фоне этой резонансной акции четверо депутатов правящей партии внезапно заявили, что уходят из нее, чтобы свободно говорить «правду о Западе». Дескать, члены “Грузинской мечты” не решаются называть вещи своими именами (из дипломатических, надо думать, соображений), но если сложить мандат, то можно говорить без обиняков. И сообщили следующее: западные партнеры пытались надавить на неформального правителя страны Бидзину Иванишвили, чтобы тот согласился втянуть Грузию в войну против России и “открыть второй фронт”. 

Эпидемия продолжилась, и вскоре «Мечту» покинули еще несколько депутатов и чиновников из местного самоуправления, причем все как один повторяли, что уходят, чтобы «свободно и открыто говорить» некую «правду о западных чиновниках». 

Они делились конспирологическими теориями о том, что в обмен на статус кандидата в ЕС Запад предписывал Грузии частично отказаться от своего суверенитета и (или?)  вступить в войну с Россией. Лейтмотивом всех откровений было убеждение в том, что отказ в статусе кандидата –  отличная новость, и что благодаря мудрому руководству олигарха Иванишвили Грузии удалось сохранить мир в стране. 

Мятежные правдорубы были особенно агрессивны по отношению к посольству США в Грузии и послу Келли Дегнан. Посол, сказали депутаты, лично встречалась с Иванишвили и “что-то требовала”. 

«Грузинский народ сам должен сделать выводы — либо следовать пожеланиям посольства и превратить Грузию во второй фронт, либо оценить, насколько приемлемо и легитимно намерение США вовлечь Грузию в военный конфликт с Россией без каких-либо гарантий», – говорится в одном из многочисленных обращений, которые периодически публикует «Сила народа».  

Предвыборный проект

Антизападная риторика и нападки на западных партнеров очевидно вполне приемлемы для грузинских властей, по крайней  мере, они ни критиковали, ни пытались опровергнуть то, что выкрикивают лидеры “Силы народа”. Отдельные представители правящей партии даже дали понять, что вполне разделяют идеологию “Силы народа”. Так, лидер правящей партии Ираклий Кобахидзе называет членов  «Силы народа» «достойными» коллегами» и единомышленниками, с которыми есть лишь «тактические разногласия», но ценности – одни. 

На сегодняшний день, по данным «Силы народа», они насчитывают несколько тысяч членов и продолжают расти – особенно в регионах. В основном, в это движение входят лояльные власти политики, журналисты провластных каналов, близкие к “Мечте” общественные деятели. 

У «Силы народа» есть отдельная фракция в парламенте из девяти депутатов, собственное ТВ и онлайн-платформа, а также неограниченный доступ к тремя центральным проправительственным телеканалам. 

Они пока не спешат назвать себя политической партией и остаются общественным движением, но все, кто следит за грузинской политикой, убеждены – парламентские выборы 2024, вот куда целится “Сила народа”. 

Грузией уже одиннадцатый год управляет «Грузинская мечта», политическая партия, созданная миллиардером Бидзиной Иванишвили, которая победила на парламентских выборах 2012 года “Национальное движение” Михеила Саакашвили. Сегодня у Иванишвили нет официальных должностей, но он является самым могущественным неформальным правителем, который контролирует все сферы жизни в стране. 

В 2024 году «Мечта» попытается в четвертый раз выиграть парламентские выборы и и еще на четыре года удержать власть. 

Это амбициозный план, и несмотря на то, что грузинская оппозиция сегодня очень слаба и разобщена, выиграть выборы, скорее всего, будет непросто. 

Судя по соцопросам, власти по разным причинам теряют своих сторонников. Так, по данным IRI, в последние 6 месяцев поддержка ГМ снизилась на 6%. 

Поэтому перед экзистенциально важными для себя выборами «Мечта» начала заботиться об игроке-сателлите, который сможет привлечь консервативный электорат, считают эксперты.

«У «Грузинской мечты» возникла необходимость в создании сателлита, который поможет ей сохранить власть еще дольше, – считает профессор Тбилисского государственного университета, директор Института политики Грузии Корнели Какачия, – в долгосрочной перспективе цель этой стратегии состоит в том, чтобы быть щитом в будущих политических процессах и создавать комфорт для правящей партии. Это как игра в плохого и хорошего полицейского. «Сила народа» будет плохим полицейским, “Грузинская мечта” – хорошим. Но на самом деле, эти люди говорят то, что думает и хочет лично Иванишвили». 

Если будет нужно, «Сила народа» войдет в коалицию с собственным “родителем”, убежден эксперт: 

“Их создали не только для того, чтобы  делать антизападные заявления, но и для  игры в демократизацию. «Мечта» придумала себе новую марионетку, с которой можно будет создать коалицию во время выборов. Это даст им возможность сказать  – вот, все обвиняют нас в однопартийности, но на самом деле это не так, видите, у нас коалиция, мы сотрудничаем с оппозицией». 

Законодательные инициативы, с которыми успела выступить “Сила народа” кажутся некоторым экспертам вполне закономерными: 

«Такие инициативы, как закон об иностранных агентах, будут и в будущем. Это то, что хотела бы озвучить сама “Мечта”, но не рискует, пытаясь сохранить лицо перед западными партнерами», – считает политолог Гия Хухашвили, который на заре прихода к власти «Грузинской мечты» был соратником Иванишвили. 

Кстати, «Сила народа» словесно уже анонсировала и второй похожий законопроект – он касается СМИ и обеспечит «предотвращение распространения лжи» и соответствующее реагирование. Вот как прокомментировал это начинание Корнели Какачиа: 

«Власти фактически маргинализировали оппозицию, и теперь единственные люди, стоящие на у них пути, — это СМИ и гражданское общество, и если они маргинализируют их тоже, то считайте, что «Грузинская мечта» будет управлять страной еще очень долго. Это путь, по которому прошли, например, правительства России и Турции. Поэтому неслучайно, что ГМ более дружна с авторитарными режимами», – говорит Корнели Какачия. 

Изменение курса? 

Оппоненты власти давно обвиняют грузинские политические элиты в лояльности к Кремлю, но вплоть до февраля 2022 года эта лояльность не была столь очевидна обществу в целом. 

После войны Грузия до сих пор официально не присоединилась к санкциям против России. А в начале января отказалась передавать Украине зенитно ракетный комплекс бук, который в 2007 от Украины же и получила. Власти Грузии отказ мотивировали тем, что эти комплексы были не переданы Украиной, а куплены и что договор не предусматривает их возвращение обратно.

В повестке дня также стоит вопрос о возобновлении перелетов в сторону России. С такой инициативой выступила Москва, которая в последнее время сильно хвалит грузинское правительство за то, что не повелось на давление запада и не вступило в войну. Правда Тбилиси пока не давал согласие на возобновление перелетов, однако на проправительственных каналах, эксперты лояльные к властям, уже начали говорить о хорошей экономической выгоде для Грузии. 

Основная стратегия, которую избрала грузинская власть в первые дни войны и которой придерживается до сих пор  –такая – правящая партия старается ассоциировать себя с миром, а оппозицию, которая яро поддерживает Украину, с войной. Тем самым показывая, что «если бы ни мы, тут тоже была бы война».

Если суммировать все заявления, сделанные представителями правящей партии после 24 февраля, станет очевидным, что из Тбилиси слышны только упреки в адрес украинских властей,  а не критика Кремля. 

Например, совсем недавно премьер Грузии обвинил украинские власти в попытке втянуть Грузию в войну. 

«Вызывают сожаление продолжающиеся попытки вовлечь Грузию в военные действия… Мы слышим заявления представителей украинских властей на эту тему».

С такой позицией по отношению к войне в Украине, в Грузии многие несогласны. Если до войны в Украины т. н. «политика нераздражения» Тбилиси по отношению к Москве многими рассматривалась как прагматичная, сегодня, на фоне всеобщей консолидации Запада в поддержку Украины, это выглядит иначе. 

Неоднократно на улицах Тбилиси собирались многочисленные акции в поддержку Украины (которые одновременно были акциями несогласия с властью). Следующяя такая акция анонсированна 24 февраля в день годовщины войны. 

В числе критиков внешней политики правительства и сама президент Грузии Саломе Зурабишвили, которая день ото дня выступает все более и более жесткими заявлениями. 

7 февраля она прямо обвинила власти Грузии в «снисходительном отношении» к России. 

“С одной стороны, риторика правительства, упрямые решения и непонятная снисходительность по отношению к России (…), что контрастирует со строгим отношением к украинцам и нашим партнерам и часто оскорбительной критикой”, – заявила Зурабишвили.

А вот ее еще одно заявление, сделанное 9 февраля:
«Наш дефитизм (пораженчество) созвучен только и только российскому нарративу, перекликается только с российской пропагандой. Я не могу ни объяснить, ни понять, ни принять это», – заявила президент комментируя слова председателя правящей партии Кобахидзе который заявил, что у России есть явные военные преимуществя и Украина проигрывает войну. 

Эксперты считают, что главная цель «Мечты» и всей этой антизападной политики – всеми средствами это остаться у власти. И для этого, они считают лучшей стратегией удержаться на двух стульях. 

«Правительство Грузии, пытается усидеть на двух стульях», – считает политолог Гия Нодия.

По его словам, особенно последние два года западный путь ГМ был символическим, а война в Украине это просто подчеркнула. 

«На мой взгляд, «Грузинская мечта» всегда в первую очередь была «про-собственной» силой. То есть, ее главный мотив – остаться у власти. А с другой стороны, Иванишвили на самом деле пророссийский в том смысле, что у него симпатии больше к России, его менталитет русский, он понимает Россию лучше и для него Запад, западные ценности, западное мышление это все чуждо и непонятно. В этом смысле он даже более чем пророссийский – он именно русский человек» – говорит Нодия. 

С этим мнением согласен и Гия Хухашвили.

«Они хотят сидеть на двух стульях. Головой быть в России, а телом на Западе. Они хотят что-то подобное, и это очень забавно, ведь Запад это не география. Запад – это семья, собранная вокруг системы ценностей, у которой есть свои правила игры и они говорят, хочешь жить в моей семье? Тогда не кури в помещении, не мешай соседям ночью спать и так далее. Но они не хотят эти правила, потому что с этими правилами не получится пожизненно оставаться у власти. По этому, для них проблема эти 12 пунктов, который Евросоюз прописал для получения статуса» – говорит Хухашвили.  

Как считают эксперты, даже если не принимать во внимание моральный аспект антиукраинской и антизападной тактики, и в прагматическом смысле эта игра очень опасна для Грузии – страна может остаться без поддержки западных партнеров, один на один с Россией. 

«Все будет зависеть от того, как пойдут процессы, что произойдет к концу года, получит Грузия статус кандидата или нет, и как все это оценит Евросоюз. Многое будет зависеть от реакции Запада. А еще важно, сможет ли консолидироваться дезориентированный оппозиционный спектр и сумеет ли найти общий язык с населением и гражданским обществом,» – говорит Какачия.

Ключ к будущему Грузии сегодня находится в Украине, считает Хухашвили. 

«Все зависит от текущих событий в Украине. Сегодня эти вопросы не решаются в Грузии, все решается в Украине и не только для нашей страны, но и для многих других стран,» – говорит он. 

Эксперты считают, что концентрация политических, человеческих и финансовых ресурсов вокруг «Силы народа», а также ее тесные связи с правящей властью позволят этому движению оказывать определенное влияние на внутри- и внешнеполитическую жизнь страны.

«Да, в обществе поддержка западному курсу остается высокая, но я бы сказал, что эта поддержка пока очень поверхностна. Это не означает последовательную поддержку и понимание и знание европейских ценностей, принципов и институтов. Это какая-то расплывчатая ориентация, вот мы предпочитаем Запад России, но не совсем осознанно большинство понимает, почему», – говорит Нодия. 

«Когда у власти огромные ресурсы, монополия на все, то возникает реальная опасность ослабления прозападных настроений. Думаю, что интенсивное повторение этих пророссийских месседжей будет иметь печальный эффект,» – считает Корнели Какачия. 

При поддержке «Медиасети»

The post «Сила народа»: антизападное движение на службу у правящей партии Грузии appeared first on Coda Story.

В статье критиковалась европейская политика в Африке и позиция Европы по Украине. Главный тезис статьи Озерова был вполне здравым: африканские страны имеют «суверенное право выбирать партнеров». Но тон письма был, скорее, контрпродуктивным и требовал публикации статьи «полностью, без каких-либо правок или сокращений, при первой же возможности».

Редакция отклонила предложение Озерова, прекрасно понимая, что новая статья от российского чиновника скоро снова окажется в их почтовом ящике, это лишь вопрос времени.

Я посетила редакцию этой газеты в Найроби вместе с группой журналистов на прошлой неделе. «Подобные статьи приходят почти каждый день. Некоторые — из российского посольства в Найроби, а некоторые приходят напрямую из Москвы», – рассказывает редактор. Я поинтересовалась, сколько украинских колонок было получено редакцией. «Всего один материал с момента вторжения в Украину десять месяцев назад», – ответил журналист.

С февраля 2022 года Москва прилагает все усилия, чтобы завоевать сердца и умы африканцев: от статей, регулярно рассылаемых в африканские редакции, и ЧВК, набирающих влияние по всему континенту, до визитов Сергея Лаврова и других российских политиков, распространяющих нарративы Кремля по всей Африке.

Я провела прошлую неделю в Найроби, встречаясь с журналистами и редакторами со всего континента, чтобы понять, работает ли «мягкая сила» Кремля и дезинформация, распространяемая в Африке. Спойлер: еще как работает.

Мягкие нарративы Кремля

Конференция, на которую я приехала в Найроби, была организована Konrad Adenauer Stiftung, немецким фондом, связанным с правоцентристским Христианско-демократическим союзом страны. Фонд, независимый от ХДС несмотря на ассоциацию, играет важную роль в сфере развития СМИ в Африке. Эксперты фонда обеспокоены растущим распространением российских нарративов на континенте, что и побудило их организовать это мероприятие. В нем приняло участие около дюжины редакторов и издателей со всего континента, украинский журналист, русский редактор в изгнании, и я. 

На мероприятии было много сочувствия к Украине и много беспокойства по поводу явно злонамеренных кампаний дезинформации, проводимых инфлюенсерами по всей Африке. При этом, были и убедительные объяснения, почему информация из Москвы более убедительна для людей в Африке, чем та, что продвигается Западом.  

Во-первых, дело в истории. Россия успешно позиционирует себя как преемницу Советского Союза, а советское наследие поддержки антиколониальных движений — это валюта «мягкой силы», которой Кремль легко пользуется. 

На нашей встрече в Кении Мондли Маханья, ветеран южноафриканской редакции, напевал любимую песню своей молодости времен апартеида: «Советские люди, милые люди, мы далеко от дома. Мы будем любить вас, мы будем уважать вас за то, что вы сделали для нас…».  

Хотя Маханья и говорит, что давно расстался с иллюзиями о социалистической утопии и глубоко сочувствует украинцам, то, как Запад защищает Киев, оказывается контрпродуктивным из-за постоянных поучений.

Западное стремление к международному «порядку, основанному на правилах», встречает сопротивление из-за отсутствия расплаты и ответственности за войны НАТО в Ираке, Афганистане и Ливии. «Вы можете называть это пустословием, но в его основе лежат реальные вопросы, на которые никто не ответил», – сказал мне один африканский редактор.

Нарративы из Кремля, напротив, работают мягко, но эффективно. 

«Мы сталкиваемся с недостаточным анализом ситуации и пониманием того, что означает эта война. А еще мы замечаем, что наша аудитория все меньше и меньше заинтересована в теме», – говорит Нвабиса Макунга, редактор газеты Sowetan из Йоханнесбурга, ЮАР. 

Команда газеты работает в среде с сильно пророссийскими настроениями и широко распространенным убеждением, что Украина и Запад сами спровоцировали российское вторжение. 

Есть и экономические причины. Не имея средств для отправки собственных корреспондентов в Украину, многие африканские редакции полагаются на западные новостные агентства, такие как Reuters и Associated Press, чтобы рассказать о войне в Украине своей аудитории. Но журналисты замечают обратную реакцию из-за предвзятости освещения событий западными медиа. Редакторы из Уганды, Кении и Южной Африки соглашаются с тем, что аудитория, которая с недоверием относится к проукраинским нарративам, ищет альтернативные источники новостей для подтверждения своего мнения. К таким альтернативным источникам относятся российские государственные каналы RT и Sputnik.

RT популярен еще и потому, что он более заинтересован в освещении Африки, чем большинство западных новостных редакций. Его присутствие ощущается на континенте. «RT — единственные, у кого есть бюро в Аддис-Абебе», – рассказывает репортер крупной эфиопской газеты. Редактор из Найроби, отклонивший статью дипломата Озерова, признался, что RT был для него «главным источником новостей о войне».

В ходе наших обсуждений выяснилось, что освещение дискриминации африканских студентов, стремившихся покинуть Украину в первые недели войны, также оказало пагубное влияние на настроения в обществе.

«Это была история, которую африканцы не могли игнорировать», – сказал редактор из Кении. «Та ситуация послужила неверным сигналом, а затем очень эффективная российская пропагандистская машина включилась и развила первоначальные антиукраинские настроения». 

Соединительная ткань колониализма

Украина понимает, что Африка важна, и Киев попытался противостоять нарративам Москвы на континенте. Зеленский выступил перед лидерами Африканского союза и отправил министра иностранных дел Украины Дмитрия Кулебу в беспрецедентное турне по континенту. Но Украина занята борьбой за выживание, и ее возможности для дипломатии ограничены. Так, Кулеба был вынужден прервать поездку и спешно вернуться в Украину из-за неотложных дел. 

С другой стороны, послания из Москвы продолжают распространяться. В другой неопубликованной статье, о которой мне рассказали, посол России в Найроби Дмитрий Маскимычев написал: «Если вы посмотрите на лидеров Советского Союза, то найдете двух русских (Ленин, Горбачев), грузина (Сталин) и трех (!) украинцев (Брежнев, Хрущев, Черненко). Тоже мне, колониальная империя! Можете ли вы представить себе кенийца, сидящего на британском троне? Не заблуждайтесь. То, что сейчас происходит в Украине — не проявление российского “империализма”, а “гибридное” столкновение с НАТО».

Несмотря на возможную эффективность этого сообщения, результат управления империями что у русских, что у европейцев, был один и тот же: насилие, перекройка границ, подавление культур и языков, уничтожение целых сообществ. 

При этом, аргументация Украины в Африке может быть чрезвычайно убедительной. Несмотря на заявления России, именно Украина ведет антиколониальную войну, и так же, как и африканские страны имеет суверенное право выбирать союзников. Именно Украина имеет право выбирать собственное будущее независимо от своего исторического угнетателя. 

Но об этой стороне истории африканцам должны рассказать бывшие колонии России, потому что услышав подобное от Запада, люди в Африке инстинктивно в это не верят.

«Если русские говорят людям в Африке, что они их не колонизировали, то людям на Западе трудно привести тот же аргумент», – говорит Даниэль Калинаки, генеральный директор Nation Media Group в Уганде. «Из-за этого люди не задаются вопросом, является ли происходящее в Украине колониальным конфликтом». Африканцы, добавляет он, «с пониманием относятся к тяжелому положению украинцев. Но эта война кажется очень далекой и сложной, так что никто не заинтересован в том, чтобы докопаться до сути и выяснить, кто виноват».

Подписывайтесь на англоязычную рассылку Coda Story Disinfo Matters по ссылке.

The post Как Кремль работает с африканскими медиа (и почему у него получается) appeared first on Coda Story.

С тех пор, как Россия вторглась в Украину в феврале, беспилотники с искусственным интеллектом были развернуты на поле боя в беспрецедентных масштабах. По сообщениям, Россия использует БПЛА «Куб» и «Ланцет» от концерна «Калашников». 

Украина полагается на турецкий Bayraktar TB2, который имеет возможность автономного полета и обладает «умными» боеприпасами с лазерным наведением. Помимо этого, США обязались отправить Украине 700 беспилотников-камикадзе «Switchblade» и «Phoenix Ghost», которые используют GPS-трекинг и программное обеспечение для распознавания объектов.

Недавно в Украину прибыли автономные машины, которых прозвали «роботами-убийцами». Это вооружение новой военной эры, значительно превосходящее нынешнее поколение оружия, и  способное перевернуть современные представления о ведении войны.

Роботы прибыли из Германии в конце ноября. Страна объявила, что предоставит 14 гусеничных и дистанционно управляемых пехотных машин для выполнения вспомогательных задач в рамках военной поддержки для Киева. Эти беспилотные машины используют технологии, значительно превосходящие аналогичных роботов, применявшихся во время войн в Афганистане и Ираке (в основном, для обезвреживания мин).

Эстонский военный подрядчик Milrem Robotics, производитель беспилотных гусеничных гибридных модульных пехотных систем (также называемых THeMIS) также поставит Украине автономные машины, но они будут предназначены, в первую очередь, для эвакуации раненых. Таким образом война в Украине становится полигоном для испытания передовых, но непроверенных технологий.

Генеральный директор Milrem Robotics Кулдар Вяярси заявил, что THeMIS могут быть оснащены пулеметами и противотанковыми ракетами. Они значительно дешевле танка и в ближайшие годы станут обычным явлением на поле боя.

«Как и в случае с любой новой технологией, особенно с технологией, которой раньше не существовало, необходима разработка концепции и различные эксперименты. Важно понять, как технология впишется в нормы ведения боя, прежде чем будут развернуты большие количества техники», — говорит Вяярси.

Согласно источнику, знакомому с военными закупками европейских стран, Министерство обороны Германии инвестировала только в «мирную» версию THeMIS, предназначенную исключительно для спасения жизней. Представитель министерства обороны Германии отказался от комментариев, сославшись на соображения безопасности.

После появления роботов-убийц в Украине, некоторые эксперты начали высказывать предостережения, что вместо поставок проверенного вооружения, на поле боя будут отправлять оружие, которое скорее необычно, чем эффективно.

«Даже если мы говорим о важности использования новых и разрушительных технологий в войнах будущего, привлекательность высокотехнологичных решений не должна идти в ущерб поставкам обычных вооружений в Украину», – говорит Дэниел Фиотт, профессор Брюссельской школы управления и научный сотрудник Института Реал Элькано.

«С другой стороны, влиятельные военные настаивают на том, что применение высокотехнологичного оружия необходимо для повышения эффективности военных», – добавляет профессор. 

Украинская роботостроительная компания Temerland выпустила роботизированную разведывательную платформу под названием GNOM. Это противоминная машина, в основном предназначенная для оперативных боевых подразделений. Генеральный директор компании Temerland Эдуард Троценко уверен, что в следующем десятилетии мы увидим внедрение наземных автоматических беспилотников, и дальнейшее развитие искусственного интеллекта для самостоятельного реагирования и принятия решений.

Между тем, союзники по НАТО уже проводят испытания робототехники с искусственным интеллектом. Подполковник Сьорд Мевиссен, командир подразделения робототехники и автономных систем Королевской армии Нидерландов, считает, что каждая война — это испытание технологий. 

Говоря про THeMIS, Мевиссен отметил, что «имея такое вооружение, у нас будет больше преимуществ перед противником, в частности, мы сможем снизить нагрузку на солдат».

Несмотря на преимущества THeMIS, полковник считает, что цена роботов-убийц — каждая единица стоит около 350 000 долларов — остается существенным препятствием для того, чтобы роботы такого типа сражались бок о бок с солдатами в ближайшем будущем. 

Агрессивная война России подстегнула и украинские военные инновации. Солдаты модифицировали коммерческие беспилотники для фронта, а целые наборы технических изобретений объединились в группы. Украинцы называют их «хромадами», самоорганизованными сообществами.

В конце октября министр цифровой трансформации Украины Михаил Федоров сообщил, что Украина разрабатывает «Дельту» — платформу ситуационной осведомленности, которая помогает солдатам обнаружить вражеские войска и дать рекомендации по наиболее скоординированной реакции. «Дельта» сыграла важную роль в отвоевании Херсона у России. Позже Федоров назвал происходящее «первой мировой кибервойной».

Для борьбы с российскими беспилотниками, многие из которых производятся в Иране, армия Украины использует недавно разработанные литовские «SkyWipers», которые способны не только сбивать российские беспилотники, но и перехватывать контроль над ними (фактически угонять), что является первым широкомасштабным применением такого вооружения.

Но большая часть самых передовых работ по созданию роботов-убийц ведется в пределах стран НАТО. Американские военные и европейские оборонные компании утаивают большую часть своего новейшего высокотехнологичного оборудования, чтобы оно не попало в руки России или Китая.

В конце ноября ВМС США начали учения «Цифровой горизонт» по созданию первого в мире «флота беспилотных надводных кораблей». Недавно такие беспилотники, обладающие искусственным интеллектом, перехватии парусное судно «дау» с тысячами килограммов взрывчатки в Персидском заливе. Миссия прошла без вмешательства человека.

Американский оборонный гигант Lockheed Martin разработал вертолет без экипажа под названием Matrix, который в октябре продемонстрировал автономные полеты. А первый отряд беспилотных летательных аппаратов «ведомых», которые будут летать рядом с пилотируемыми истребителями, разрабатывается в рамках плана радикального перехода британской армии к более современным вооружениям. Этот план получил название Future Soldier. Предполагается, что модернизация армии займет около двадцати лет.

По словам Макса Каппуччио, академика из Канберры, Австралия и соавтора научной работы под названием «Спасение рядового робота», проекты беспилотников такого типа более успешны, потому что искусственный интеллект может лучше моделировать ситуацию и ориентироваться в небе и на воде. Однако, здесь речь идет только об относительно простой и предсказуемой среде. «Пока непонятно, когда автономные роботы-убийцы будут готовы к систематическому развертыванию в сложных сценариях», – добавляет Каппуччио.

Полковник Мевиссен из голландской армии считает, что независимо от того, когда появятся полностью автономные военные технологии, мир ждет новая гонка вооружений, которая будет заключаться в постоянном обновлении программного обеспечения, улучшении искусственного интеллекта и повышении уровня кибербезопасности. 

«С точки зрения технологий и оборудования все довольно просто. Так что это скорее гонка программного обеспечения», – добавляет полковник. 

«Сейчас военные корректируют стратегии набора персонала, чтобы удовлетворить острую потребность в инженерах-программистах, экспертах по ИИ и солдатах, умеющих работать с технически сложным оборудованием. Здесь нужны хорошие солдаты, которые еще и хорошие геймеры», – говорит Мевиссен.

Критики с этим не согласны. «Мы призываем к превентивному запрету на разработку, производство и использование полностью автономного оружия», – заявила организация Human Rights Watch в рамках кампании против роботов-убийц. В HRW считают, что автономное оружие вряд ли сможет соответствовать стандартам международного права.  

В 2023 году правительство Нидерландов проведет первую в мире международную конференцию по военному применению искусственного интеллекта. Полковник Мевиссен советует сохранять спокойствие: «Мы даем автономной системе задачу. Но то, какая это будет задача, зависит только от нас».

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Роботы-убийцы прибыли в Украину appeared first on Coda Story.

24 ноября в квартире в Урумчи, столицы китайской провинции Синьцзян, произошел пожар. Погибли по меньшей мере 10 человек и еще девять получили ранения. В сети распространились сообщения о том, что из-за политики «нулевой терпимости» к Covid-19, которую проводят власти Китая, спасатели не смогли добраться до места пожара. Эта информация вызвала беспрецедентные протесты по всей стране, и государственные СМИ внутри Китая отреагировали на них соответствующе: обвинили иностранные силы и попытались отвлечь внимание.

По словам Джошуа Курланцика, автора новой книги «Глобальное наступление СМИ Пекина: неравномерная кампания Китая по оказанию влияния на Азию и мир», эта стратегия является типичной для китайских властей. 

Китайские СМИ за пределами страны отреагировали интереснее. Вместе того, чтобы объяснить, что произошло, они решили наводнить социальные сети огромным количеством спама, чтобы затруднить доступ к информации о происходящем для репортеров и независимых наблюдателей, – отметил Курланцик.

В своей новой книге Курланцик анализирует, как Китай работает над тем, чтобы стать глобальной сверхдержавой в области СМИ и дезинформации, используя целый арсенал тактик, включая подконтрольные СМИ, кампании по дезинформации и цифровую инфраструктуру. 

Журналист Coda Story Лиам Скотт поговорил с Джошуа Курланциком о его новой книге. Разговор был отредактирован для большей ясности. 

Как пришла идея этой книги? 

Изначально я задумался о том, что Китай создал очень большой аппарат дезинформации под началом государственных СМИ и за последнее десятилетие стал довольно успешно влиять на внутреннюю политику и общество других стран. Раньше китайские власти не акцентировали на этом свое внимание, за исключением нескольких мест, таких как Тайвань. Это то, с чего я начал.

Продолжая наблюдать за проблемой, я увидел рост усилий властей страны по созданию новых СМИ по всему миру. Прокитайские бизнесмены скупали местные китайскоязычные СМИ, в результате чего у медиа на китайском почти не осталось варианта для существования без контроля Пекина.

Тем не менее, в конце книги я прихожу к выводу, что Китай хоть и добился определенного успеха в этой среде, но все-таки большая часть средств и времени, потраченных на расширение государственных СМИ и придание им авторитета, не принесла результатов, а во многих случаях дала обратный эффект. То есть Китай предпринял масштабные усилия по оказанию влияния на другие страны, но во многом потерпел неудачу. 

Каковы основные элементы китайского медиа-наступления? 

Один из элементов — это собственно государственные СМИ, такие как CGTN (англоязычный государственный канал), Международное радио Китая и «Синьхуа». Администрация Си потратила огромное количество денег на их расширение и попытки улучшить их за счет найма качественных иностранных журналистов. Эти попытки почти полностью провалились. Хотя «Синьхуа», например, добилось большего успеха, чем другие госСМИ, подписав множество соглашений о совместном использовании контента с информационными агентствами по всему миру. В развивающихся странах «Синьхуа» все чаще заступает на место других информационных агентств, таких как Associated Press, потому что контент «Синьхуа» дешевый или вовсе бесплатный. 

Вторая составляющая — это контроль над информационной инфраструктурой, кабельными сетями и сетями 5G. Китай добился определенных успехов в этом направлении в Африке и других местах, но в целом также проигрывает, поскольку западные страны все чаще пресекают его усилия. 

Наконец, третий компонент — это все более изощренное использование дезинформации. Китайцы стали более изощренными в использовании ботов и наводнении сайтов дезинформацией. Например, Meta и Twitter недавно сообщили об усилиях Китая по распространению дезинформации в Интернете с целью повлиять на промежуточные выборы в США в ноябре. 

Что это дает Китаю?

Пекин считает, что во всей глобальной медиа-среде доминируют издания из либеральных демократий — NBC, CNN, другие крупные западные новостные издания — и что эти издания необъективны в освещении Китая. Поэтому Пекин хочет иметь возможность рассказывать о стране самостоятельно. Власти хотят доносить свою точку зрения и продвигать собственную модель Китая.

Вы писали, что китайское правительство пыталось сделать CGTN похожим на Al Jazeera, которое принадлежит правительству Катара, но у них не получилось. Что пошло не так? 

Власти Китая хотели, чтобы CGTN считался надежным источником информации, как Al Jazeera. Но идея о том, что у Китая могло бы быть что-то похожее на Al Jazeera, скорее похожа на фантазию. Дело в том, что Катар — небольшое государство, и его влияние на внешнюю политику через СМИ ограничивается лишь несколькими определенными вопросами. Но за пределами этих вопросов власти Катара почти не влияют на журналистов и редакционную политику Al Jazeera. Власти Китая никогда не смогут так поступить, потому что практически любой вопрос, по их мнению, может повлиять на страну. 

В книге вы пишете, что в соглашениях о совместном использовании контента «Синьхуа» занимает доминирующую роль. Особенно с небольшими новостными изданиями из Юго-Восточной Азии. Эти соглашения как-то влияют на простых людей в повседневной жизни?

«Синьхуа» успешно работает с аудиторией, и поэтому читатели на китайском языке получают искаженное представление о происходящих событиях. Но куда большая опасность заключается в том, что «Синьхуа» все чаще заключает соглашения о совместном использовании контента с изданиями на других языках. Например, в Таиланде сейчас много тайскоязычных изданий используют контент «Синьхуа». Это явление распространяется по всей Юго-Восточной Азии за исключением, пожалуй,  Сингапура, где у изданий есть деньги, чтобы платить за контент западных агентств. 

Распространение «Синьхуа» станет серьезной проблемой, потому что их контент будет все чаще попадать во многие местные новостные издания на местных языках. Хотя читатели вряд ли заметят, откуда поступает информация, это наверняка приведет к искажению их взглядов.

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Китай как дезинформационная сверхдержава appeared first on Coda Story.

Разрушение кладбища в Сурконтах произошло через день после того, как Польша снесла памятник советской эпохи. Западные СМИ преподнесли эти события как возмездие, но осквернения других польских объектов происходили в Беларуси и раньше. Например, летом 2022 года пострадали еще как минимум пять военных кладбищ.

«На кладбище в Сурконтах никого не пускали, потому что власти боялись, что люди будут фотографировать, протестовать и блокировать работы», – передает рассказы очевидцев Марек Заневский, вице-президент Союза поляков в Беларуси.

Кому-то все же удалось проникнуть внутрь периметра: так, католический священник пробрался на территорию, но вскоре был выдворен. Позже в сети появились фотографии, несмотря на то, что власти угрожали преследованием тем, кто пытался сфотографировать разрушения. На снимках было видно, что кладбище сровняли с землей.

По словам Заневского, когда он услышал эту новость, его первоначальный шок вскоре сменился отчаянием. «Сурконты — очень важное место для поляков, живущих в Беларуси», – сказал он. «Его разрушение было очень болезненным ударом».

История Армии Крайовы неудобна для Александра Лукашенко и его пророссийского режима. В то время как главным врагом польской армии во время Второй Мировой войны была нацистская Германия, солдаты, захороненные в Сурконтах, были убиты Красной армией в 1944 году. 

Разрушение этих польских захоронений является последним залпом в более широкой, ускоряющейся кампании по переписыванию истории Второй мировой войны и Холокоста в Беларуси, которую Лукашенко ведет с момента подавления антиправительственных протестов в 2020 году. Правительство Лукашенко строит новый националистический нарратив, который маргинализирует меньшинства в Беларуси в пользу однородной, советской национальной идентичности, и связывает противников режима внутри страны и за рубежом с известными нацистскими врагами прошлого.

Отношения правительства Лукашенко с польским, еврейским и литовским наследием Беларуси колебались и до 2020 года. Но теперь власти не просто переписывают историю этих народов в Беларуси, но и представляют весь Холокост на территории страны как геноцид этнических белорусов, а не евреев.

В этой версии истории белорусская виктимность занимает центральное место, а победа России над нацизмом во время Второй мировой войны определяет современное белорусское государство и его отношения с «недружественными» соседями. На местах историческая политика Лукашенко вылилась в преследования общин меньшинств и русификацию белорусских национальных символов. Это создает опасения по поводу нового этапа репрессий в отношении тех, кто создаёт угрозу правления Лукашенко.

«Власти пытаются создать атмосферу “мы против всего мира”», – описывает мотивы правительства белорусская журналистка Ханна Любакова. «Они пытаются убедить всех, что вокруг нас враги, и все они пытаются нас уничтожить, и такое уже было. Вот почему мы должны держаться вместе и поддерживать великого лидера», – добавляет журналистка.

В январе правительство Лукашенко приняло закон «О геноциде белорусского народа», который утверждает, что нацистская Германия осуществляла геноцид против этнических белорусов во время Второй мировой войны, определяя белорусский народ как «всех советских граждан, проживавших на территории Беларуси в то время». Любому, кто отрицает хотя бы одну составляющую этого закона, грозит тюремное заключение. 

Израильские ученые в ответ на принятие закона заявили, что описание всех жертв нацистских военных преступлений в Беларуси (включая сотен тысяч евреев) как этнических белорусов равносильно отрицанию Холокоста.

«Нет никаких явных подтверждений тому, что когда немцы пришли в Беларусь, они хотели уничтожить белорусов», – объясняет Дэвид Марплс, историк из Университета Альберты, написавший несколько книг о современной Беларуси.

Белорусские власти в попытке найти подтверждения своей теории сообщили, что в стране начались раскопки в местах массовых захоронений времен Второй Мировой войны. Делалось это для того, чтобы раскрыть «всю правду» о геноциде белорусов. 

По словам Вероники Лапуцкой, исследовательницы Холокоста и соучредителя аналитического центра EAST, белорусское государство угрожает начать раскопки еврейских захоронений в нацистском лагере смерти в Малом Тростенце, чтобы в политических целях завысить число жертв, которые были там убиты.

«Если они начнут раскапывать эти массовые захоронения, это означает, что они будут искажать память не только белорусских евреев, но и европейских евреев, которые, к сожалению, были убиты на белорусской территории», – сказала Лапуцкая.

Лукашенко подготовил почву для того, чтобы использовать закон о геноциде для преследования своих врагов. В феврале президент официально поручил генеральному прокурору Андрею Шведу (ранее Швед называл Армию Крайову «фашистскими преступниками») найти предполагаемых виновников этого геноцида, которые избежали наказания, назвав это «вопросом исторической справедливости».

В апреле офис генпрокурора опубликовал объемную статью, подтверждающую выводы закона о геноциде и представляющую предполагаемые доказательства гитлеровской кампании против белорусов. По словам историка Марплза, это «искаженный, сомнительный и дилетантский» взгляд на зверства нацистов в Беларуси, который подрывает реалии Холокоста, а также обвиняет польскую Армию Крайову, литовские войска и латвийские военизированные формирования как активных участников геноцида наряду с немцами. По словам ученых, документ также направлен против участников антиправительственных протестов 2020 года, ложно утверждая, что они носили нацистские знаки отличия.  

«Это может указывать на намерения правительства начать в будущем кампанию “денацификации”», – говорит Лапуцкая из Центра EAST, – «клеймя соседние государства нацистами и разжигая ненависть к Польше и Литве».

Подобные заявления из уст Александра Лукашенко будут звучать довольно органично, учитывая, что его ближайший союзник Владимир Путин часто называл правительство и народ Украины фашистами или нацистами, чтобы оправдать свое вторжение.

Журналист и аналитик Денис Казакевич, принадлежащий к польско-белорусской диаспоре, считает, что переход к «денацификации» уже произошел, напоминая о недавних фактах разрушения массовых захоронений.

«Если вы считаете, что эти люди [Армия Крайовы] нацисты, равно как и люди, которые приходят на их могилы, — это значит, что государство, которое поддерживает этих людей, тоже нацисткое. Для российского и белорусского государств это моральное основание для того, чтобы на этих нацистов напасть. Как они сделали это в Украине», – подытоживает Казакевич.

Недавний рост враждебных настроений по отношению к Польше и Литве также связан с их поддержкой протестов против правления Лукашенко в 2020 году. После того, как президентские выборы того года были признаны международным сообществом фальсифицированными, Лукашенко объявил себя победителем и жестко разогнал протестующих. Главный противник Лукашенко Светлана Тихановская в конце того же года бежала в Литву, а Польша была демонизирована Лукашенко как воинственный, антибелорусский агрессор, действующий по указке США. 

Поляки, живущие в Беларуси, все чаще рассматриваются государством как пятая колонна, также излишне лояльная Западу. В 2021 году несколько видных лидеров Союза поляков в Беларуси, включая журналиста Андрея Почобута и активистку Анжелику Борис, оказались за решеткой. По данным Генеральной прокуратуры, против них были выдвинуты обвинения в «разжигании национальной и религиозной ненависти» и «реабилитации нацизма». Они присоединились к десяткам тысяч белорусских протестующих, которые были арестованы во время и после митингов 2020 года.

Русское все

Используя историю для очернения своих врагов, Лукашенко строит идеологический мост, соединяющий белорусское и российское наследие. Так, в этом году Лукашенко объявил день вторжения Советского Союза в Польшу в 1939 году национальным праздником. 

По мере сближения Беларуси с Россией Кремль помогает Лукашенко использовать историю для достижения своих политических целей. В апреле генпрокурор Беларуси Швед и его российский коллега создали совместную рабочую группу для «установления обстоятельств» геноцида «советского народа». Ранее в этом году Лукашенко не только согласился позволить России начать нападение на Украину с белорусской территории, но и разместил у себя российские войска и ядерные боеголовки на неопределенный срок. 

Владимир Величкин, глава отделения правозащитной организации «Весна» в белорусском Бресте, бежавший из страны в 2021 году, сказал, что белорусские власти годами уничтожают остатки еврейского и польского наследия Бреста, несмотря на усилия иностранных организаций по сохранению свидетельств о еврейских кладбищах и документированию оскверненных еврейских надгробий в городе. По словам активиста, гиды-любители, рассказывающие об этой странице истории туристам, подвергаются преследованиям со стороны властей.

«Цель у всего этого одна», – говорит Величкин. «Показать, что это русская территория, русский город, русское все».

В Сурконтах этнические поляки установили деревянные кресты на месте военного кладбища через несколько дней после того, как оно было разрушено. По словам Заневского из Союза поляков Беларуси, новые кресты также были убраны властями, а в сентябре сообщалось об еще одной разрушенной польской могиле.

«Разрушение кладбища не уничтожает память о людях», – говорит Марек Заневский. «Мы верим, что эти кресты воздвигнут снова».

Правозащитник Владимир Величкин, напротив, сомневается, наблюдая, как на глазах меняется история страны, как с каждым годом оскверняется все больше могил и редактируются мемориальные надписи. «Свидетели этих преступлений естественным образом вымирают, и теперь не осталось никого, кто мог бы это оспорить. История переписывается. Все переписывается», – говорит Владимир.

Перевод и адаптация — Иван Макридин.

The post Как Александр Лукашенко переписывает историю appeared first on Coda Story.

Ребека Робинсон

Стандарты и содержание учебных программ — предмет напряженных дебатов в США на протяжении десятилетий. Стандарты образования варьируются от штата к штату и даже на уровне разных школьных округов. 

Часто эти дебаты носят сугубо образовательный характер, но во времена общественных перемен или потрясений школьная программа отражает раскол в обществе, его политику и культуру.

В июле во Флориде вступил в силу законопроект «Не говори гей», ограничивающий возможности учителей говорить в классе о гендере и сексуальной ориентации вплоть до 12-го класса. Кроме того, в преддверии нового учебного года вступил в силу закон «Stop WOKE Act», блокирующий разговоры о расе, которые считаются «критической расовой теорией». Сам закон суд Флориды признал неконституционным. Бекки Прингл, президент Национальной ассоциации образования, заявила, что «этот глубоко тревожный закон направлен на цензуру педагогов и лишение их возможности ценить и поддерживать наших учеников», и что «политики создают ложные представления о молодых людях, а затем предлагают неконституционные, дискриминационные и просто вредные “решения” несуществующих проблем».

В начале этого года во Флориде было отозвано несколько тысяч учебников по математике. Не из-за математических ошибок, а потому что они были отмечены как содержащие материал, который можно считать «критической расовой теорией». Книги были возвращены издателю для устранения содержания, противоречащего ограничительному законодательству.

В некоторых округах Флориды родители получили больше возможностей для оспаривания материалов, которые они считают неподходящими для своих детей, что дает возможность дополнительной и произвольной цензуры образовательного контента. Книги в округах Флориды подвергаются цензуре в библиотеках и теперь снабжены предупреждающими надписями о содержании ЛГБТК. Истории, в которых фигурируют темнокожие, помечаются как «неподходящие для учащихся».

Законодательная активность Флориды послужила катализатором для консервативных законодателей в Техасе, Теннесси, Джорджии и других штатах, которые также пытаются запретить преподавание «раскольнических» тем. Ответ на предполагаемую «культурную индоктринацию», как утверждают законодатели, заключается в еще большей индоктринации.

Венгрия

Катерина Патин 

На фоне кризиса, вызванном пандемией коронавируса, в сентябре 2020 года правительство Венгрии выпустило новую учебную программу, обязав школы придерживаться новых централизованных рекомендаций по преподаванию. Наибольшие изменения были внесены в преподавание литературы и истории. Они произошли в тот момент, когда правящая партия «Фидес» начала реабилитировать венгерских националистических деятелей с антисемитским прошлым. 

Из-за этих изменений, в программу обязательного чтения по литературе вошли произведения венгерских писателей, таких как Йожеф Ньиро и Альберт Васс. Помимо своих рассказов и романов, Ньиро был известен как поклонник Йозефа Геббельса. В 1940 году писатель вошел в парламент как член ультраправой, антисемитской партии. 

Васс, романист и поэт, чьи произведения были запрещены до падения коммунизма в 1989 году, был и вовсе осужден как военный преступник. В последние годы в честь обоих мужчин были установлены статуи и названы улицы.

В венгерских учебниках истории средневековым войнам теперь уделяется больше внимания, а критики новых учебных программ говорят, что мифы и легенды выдаются за факты и историю. Больше внимания уделяется победам, одержанным в X-XIV веках, и идее о том, что венгры являются потомками тюркоязычных, а не финно-угорских народов. Новые изменения также переосмысляют устоявшееся представление о древнем прошлом Венгрии, которое преподавалось при коммунизме.

После всех изменений протестующие в социальных сетях использовали лозунг #noNAT, чтобы выступить против включения в программу писателей с фашисткими взглядами, а некоторые учителя объединились, чтобы выразить свое несогласие с необходимостью пересматривать их методы преподавания.

Индия

Шугат Дасгупта

Учащиеся индийских школ получают новые, сокращенные учебники по истории, политологии и социологии. Из-за пандемии индийские школьники, как и многие другие дети во всем мире, отстали в учебе. Поэтому правительство изменяет учебники, чтобы оптимизировать учебный план и снизить нагрузку.

Как выяснила одна из национальных газет, «сокращения» включают удаление из учебников глав о беспорядках в Гуджарате в 2002 году, когда за три дня насилия были убиты почти 1000 мусульман, а еще десятки тысяч переселены. Власти штата, возглавляемые в то время нынешним премьер-министром Индии Нарендрой Моди, тогда просто стояли в стороне.

«Выбранный подход соответствует теориям Хиндутвы», – так высокопарно о предлагаемых изменениях написала мне Ромила Тхапар, почетный девяностолетний профессор и, возможно, главный в мире эксперт по древней Индии. Изменения, о которых говорила Тхапар, включают изменение формулировок или полное удаление разделов, касающихся истории Великих Моголов, кастовой дискриминации и даже периодов авторитарного правления в Индии, как, например, 21-месячное чрезвычайное положение, объявленное Индирой Ганди в 1970-х годах. 

Когда в Индии меняются правительства, нередко меняются и учебники. C тех пор как восемь лет назад к власти пришел Нарендра Моди, изменения в учебниках, как утверждают в открытом письме десятки индийских интеллектуалов, прежде всего отражают мировоззрение индусов.

Моди возглавляет БДП, политическую партию, продвигающую идею индуистской Индии, а не светской страны, которой Индия стала в 1947 году. С правящей партией связаны множество культурных и политических организаций, известных под общим названием Сангх Паривар.

Как сказала Тхапар в своем письме ко мне, «поскольку политической целью Сангх Паривар является создание индуистской раштры (нации), то попытка будет заключаться в том, чтобы использовать историю для поддержки этих политических изменений». Историю, которая обязательно должна избегать сложностей Индии, ее многочисленных деликатных моментов, каждый из которых перетекает один в другой.

В июне историк С. Ирфан Хабиб сказал, что Индия всегда была своего рода палимпсестом — ранее использованным пергаментом, на который наносились все новые и новые «рукописи». Националисткая БДП, похоже, хочет перечеркнуть и затушевать многовековой текст пермаментным маркером.

Египет

Машо Ломашвили

Правда в Египте уже давно находится под ударом. Обман и манипуляции были частью египетской политики задолго до того, как нынешний президент Абдель Фаттах эль-Сиси организовал государственный переворот и захватил власть восемь лет назад. 

После «арабской весны» в 2011 году народ Египта надеялся избавиться от автократии, но эль-Сиси начал эпоху правления силовиков, не оставив возможности для демократического режима в Египте. 

Следуя своей политике, эль-Сиси начал менять и образование — теперь «арабской весне» посвящено лишь несколько сносок в измененных учебниках. Кажется, египетские школьники больше не будут знать, что каирская площадь Тахрир была легендарным центром протестов, прокатившихся по всей Северной Африке и арабскому миру.

Когда-то в учебниках египетских школ была целая глава, посвященная событиям «арабской весны». При эль-Сиси эта глава превратилась в намеренно вводящий в заблуждение параграф.

В учебной программе «Современная история Египта и арабских стран», которую изучают учащиеся средних школ, «арабская весна» значительно недооценивается. Это была народная революция, излияние гнева на десятилетия авторитарного правления, при котором процветала коррупция, а инакомыслие жестоко подавлялось.

В этих учебниках нет упоминания о почти 1000 протестующих, погибших в 2011 году в результате жестокости полиции. 

Анвар, которому сейчас 31 год, очень хорошо помнит события 2011 года. «Это был первый раз, когда люди почувствовали свою силу», – сказал он мне. «А Сиси хочет, чтобы они забыли это чувство». 

По словам Анвара, «арабская весна» показала, что революция возможна. «Во времена Мубарака, – говорит он, имея в виду 30 лет, проведенных Египтом под властью Хосни Мубарака, кульминацией которых стали события 2011 года, – когда люди говорили о протестах, это не рассматривалось как угроза правительству. Успешных восстаний простых людей до этого не было». Однако теперь, добавляет он, «правительство знает, что народ способен добиться успеха, и боится, что это может произойти снова».

Сербия

Фрэнки Ветч

В июле 1995 года сербские военизированные формирования и боснийские сербы из Армии Республики Сербской вошли в город Сребреница и расправились с тысячами боснийских мусульман. Это событие стало кульминацией кровопролитной войны, расколовшей бывшую Югославию. 

В 2004 году Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) постановил, что произошедшее в Сребренице квалифицируется как геноцид. Несмотря на это, в учебниках Сербии хоть и признается сам факт военных преступлений, но преуменьшается количество погибших и не используется термин «геноцид».

По словам Марко Милосавлевича, координатора программ Молодежной инициативы по правам человека, «в Сребренице до сих пор проводится большая политика отрицания геноцида». Он сказал, что много лет назад «власти говорили, что Сребреницы вообще не было. Теперь, в последнее десятилетие, они не говорят “ничего не было”, они просто отрицают последствия геноцида».

В 2017 году Милорад Додик, который в то время был президентом Республики Сербской, заявил, что ни один учебник не должен рассказывать школьникам о геноциде в Сребренице и осаде Сараево. В учебниках Сребреница упоминается лишь вскользь и как место, которое завоевали боснийские сербы. Жертвами этнической чистки в них упомянуты только сербы, но не хорваты и мусульмане.

В сербских учебниках также не упоминается роль государства в совершении военных преступлений против косоваров в 1990-х годах. Додик, в настоящее время сербский член Президиума Боснии и Герцеговины (этот орган служит коллективным главой государства), неоднократно призывал к отделению Республики Сербской от остальной части страны. 

В условиях роста напряженности в регионе, отчасти вызванного вторжением России в Украину, и в условиях, когда новое поколение этнических сербов в Сербии и Республике Сербской практически ничего не знает о военных преступлениях, совершенных против мусульман и косоваров в 1990-х годах, существует постоянная опасность повторения истории.

Россия

Иван Макридин

Изменение учебников и стандартов преподавания в России началось задолго до войны в Украине. Еще в 2013 году президент России Владимир Путин предложил создать единый учебник истории, лишенный «внутренних противоречий и двойных толкований».

К 2014 году, после начала первой фазы войны в Украине, в России начали издавать новые учебники по обществознанию — предмету, который должен знакомить детей с устройством и многообразием политических систем. В новых изданиях оппозицию стали обвинять в расколе общества, а в задачах обществознания как школьного предмета было прописано воспитание общероссийской идентичности и патриотизма. Теперь в некоторых современных учебниках по предмету содержится «правильная» оценка происходящих событий, например, аннексии Крыма в 2014 году:

«Курс, отвечающий интересам страны, квалифицируется как нравственная политика, а противоречащий им — как аморальная. Например, воссоединение Крыма с Россией в результате волеизъявления граждан полуострова в ходе референдума и поддержка этого решения Российской Федерацией с точки зрения защиты национальных интересов есть проявление моральности отечественной политики».

Известны также случаи, когда преподаватели обществознания на уроках высказывают оценочные суждения, например, о политической карьере Алексея Навального.

Так было не всегда. В 1990-е годы, когда профессор Леонид Боголюбов написал первый российский учебник по обществознанию, в пособиях содержались критические замечания о политической системе России и лишенная пропаганды информация о демократии, США и средствах массовой информации.

Учебный процесс поменялся в нужную сторону и с точки зрения бизнеса. Теперь главным монополистом на рынке образовательных изданий стало «Просвещение», которое связывают с Аркадием Ротенбергом, российским олигархом и другом детства Владимира Путина.

В августе 2022 года секретарь генсовета партии «Единая Россия» Андрей Турчак заявил, что в России выпустят «правильный учебник истории», в котором будут главы о «специальной военной операции» в Украине. Ранее министр просвещения России Сергей Кравцов также говорил, что предыдущие издания учебников по истории дополнят главами о «событиях, которые связаны со спецоперацией».

The post Пропаганда вместо образования appeared first on Coda Story.

36-летний олимпийский каноист Дариуш Попела годами тренировался на реке Дунаец на юге Польши. В свои двадцать с небольшим лет он каждый день ходил на веслах по бурлящему участку реки между двумя мостами в своем родном городе Новы-Сонч. Он никогда не думал, что столь знакомое ему место станет причиной для того, чтобы пересмотреть отношение к истории родной страны. 

Попелу всегда интересовала история. Он вырос, расспрашивая своего деда о детстве в оккупированной нацистами Польше. В этих рассказах была огромная вырванная глава: дед Дариуша не упоминал о почти 12 000 евреев (треть довоенного населения города), живших в Новы-Сонче до 1939 года. Эти люди как будто исчезли из памяти города. 

Отсутствуя на уроках в школе, Попела только после начала собственных исследований узнал о масштабах еврейской жизни в Новы-Сонче и Польше в целом. Он узнал, что к началу Второй мировой войны в стране проживало самое большое в мире еврейское население за пределами США.

Попела был потрясен, когда прочитал подробности о том, как еврейских жителей из его города перевозили в соседний лагерь смерти Белжец. Многие провели свою последнюю ночь в Новы-Сонче, прижавшись друг к другу на берегу реки, как раз между двумя мостами, где Попела так часто плавал на своем каноэ.

«Они наблюдали тот же вид и слышали те же звуки реки», – сказал Попела, когда мы стояли на берегу реки в мае этого года. Протекающая через одни из самых живописных пейзажей на юге Польши, река Дунаец течет через крутые ущелья, сосновые леса и поля высокой травы, растущей прямо до ее быстро движущейся линии воды. Попела указал на семьи, проезжающие мимо на велосипеде, и пары, гуляющие по речной дорожке. «Полгорода исчезло, а мы не помним», – сказал Попела, пожав плечами. «Как такое возможно?»

После того, как Попела начал изучать эту тему, он возглавил десятки памятных мероприятий, посвященных жизни евреев в Польше. Вместе с другими активистами и учеными он добивается более справедливого отношения к истории Польши 20-го века.

В течение десятилетий польско-еврейская история хранилась в том, что ученые называют «коммунистическим морозильником». Около трех миллионов польских евреев были убиты нацистами. Уже позже, когда у власти в Польше были коммунисты, обсуждение геноцида было запрещено — вплоть до 1960-х годов. Но даже тогда, если кто-то все же заговаривал о тех событиях, как, например, во время антисемитской чистки партии в 1968 году, — коммунисты обвиняли евреев в том, что они недостаточно благодарны этническим полякам, которые пытались их спасти.

После падения коммунизма молчание о Холокосте было частично нарушено. В последнее время правящее консервативное правительство Польши укрепляет националистическое повествование о прошлом и подчеркивает гордость за него. Этот нарратив эффективно работает: недавние опросы показывают, что поляки считают, что более половины их предков помогали евреям и прятали их в своих домах во время нацистской оккупации. По мнению независимых историков, это является абсурдным завышением.

При этом тех, кто как Дариуш Попела работает над увековечиванием памяти еврейских жертв и рассказывают о не очень лицеприятных аспектах польско-еврейской истории, правительство обвиняет в продвижении «педагогики стыда». В риторике властей, «педагогика стыда» стала означать либеральную историческую повестку, которая преувеличивает темные стороны польской истории. В качестве оскорбления этот термин в том числе использует Ярослав Качиньский, председатель правящей партии «Право и справедливость». 

В центре конкурирующих исторических нарративов находится Институт национальной памяти (ИНП), который был создан в начале 2000-х годов для работы с коммунистическим наследием страны, архивами Службы безопасности и преследования преступлений, совершенных при коммунизме. Сегодня Институт также занимается наследием нацистской оккупации и призван защищать «доброе имя» страны.

ИНП оказался в центре критики в 2018 году, когда правительство приняло «закон о Холокосте», согласно которому уголовным преступлением считается «дискредитация» польской нации путем утверждения, что поляки несут ответственность за преступления нацистов. За нарушение «закона ИНП» теперь предусмотрена административная ответственность. 

ИНП — одно из самых влиятельных учреждений Польши. Сегодня годовой бюджет ИНП составляет 430 млн злотых ($105 млн), штат сотрудников насчитывает около 2 000 человек. Это делает ИНП крупнейшим институтом исторических исследований в стране, превосходящим университетские исторические факультеты и независимые исследовательские центры. Институт национальной памяти не только наказывает за неправильное мнение об истории Польши, но и является самым «плодовитым» издателем исторических текстов, производственным центром исторических фильмов и игр, а также учреждением, определяющим то, как учат историю в школах по всей стране (у Института 11 региональных отделений). Бюджет Института памяти почти удвоился при партии «Право и справедливость», которая находится у власти с 2015 года. 

Поскольку руководство ИНП назначается парламентом, работа учреждения вызывает споры в и без того крайне поляризованной политической среде. Ряд ведущих историков Польши требуют реформировать или вовсе закрыть Институт. Гражданские инициативы, как проект Дариуша Попелы, также выступают против подхода ИНП к истории, и пытаются изменить то, как в Польше относятся к исторической памяти.

Люди, а не цифры

Когда Попела узнал о концлагере в двух шагах от прекрасно сохранившейся городской площади Нова-Сонча, ему стало стыдно. Каждая новая деталь, которая появлялась, была связана с чем-то очень знакомым: плотина на реке Дунаец была построена с помощью принудительного еврейского труда, а на обочине дороги теперь можно было разглядеть едва заметные записи на иврите — еврейские надгробия 17 века использовались для строительства городской инфраструктуры в Новы-Сонче. 

«Стыд стал тем, что дало мне силы для изучения», – признался Попела.

Последние десять лет, помимо спорта, Попела занимается работой по сохранению памяти. Его фонд «Люди, а не цифры», состоящий всего из нескольких человек, изучает архивы и проводит опросы пожилых людей, чтобы установить имена, фамилии и возраст еврейских жертв в сельских районах Польши. Попела и его команда установили десять монументов в память о погибших и обнаружили десять массовых еврейских захоронений. Волонтеры фонда ухаживают за несколькими заброшенными еврейскими кладбищами. Сам Попела издает ежемесячную «подпольную» газету о еврейской истории в Нова-Сонче, он распространяет её через местные кофейни и здание мэрии.

Когда мы встретились в мае, Попела собирался начать работу над своими новыми проектами: мемориальным парком в Новы-Сонче, расположенным на территории, где раньше находилось еврейское гетто города, и установлением мемориальной доски на берегу реки Дунаец на месте бывшего концлагеря. Все эти усилия Попела финансирует с помощью краудфандинга. Я спросила его, почему он — олимпийский каноист, собирающийся принять участие в чемпионате Европы — делает это в стране, которая создала целую бюрократическую машину для того, чтобы монополизировать работу с исторической памятью.

«Их интересуют другие истории», – сказал он. Я попросила его рассказать, что он имеет в виду, и он привел пример. Несколько лет назад фонд пытался объединить усилия по увековечению памяти еврейской семьи из восьми человек, убитой в 1944 году после того, как сосед выдал их гестапо. Местное отделение ИНП заявило, что на мемориальной доске должно быть написано, что эта семья была убита нацистами. Попела отказался. «Разве вы поместите имя убийцы вашей семьи на могиле?», – спрашивает Попела. Это то же требование, которое он совсем недавно получил в открытом письме от нескольких местных патриотических организаций, выступающих против его плана строительства памятника евреям, убитым в Нова-Сонче. «Их не интересует точка зрения жертв. Самое важное для них — это чтобы было написано, что Холокост устроили немцы».

Польша давно пытается регулировать нарратив, связанный с Холокостом. Когда бывший президент США Барак Обама во время визита в Варшаву в 2012 году упомянул «польские лагеря смерти», Белому дому пришлось извиниться. А консервативные польские законодатели предприняли несколько попыток ввести трехлетний тюремный срок за использование этого термина.

Среди поляков широко распространено мнение, что остальной мир недооценивает страдания поляков во время нацистской оккупации. «У людей есть эта навязчивая идея, которая возникает, когда кто-то говорит, что поляки также несут ответственность за Холокост. Сейчас ИНП заявляет, что чуть ли не каждый поляк в прятал в подвале еврея», – говорит Попела. «Так они дают понять, что все поляки были героями. Но при изучении архивов вырисовывается не такая радужная картина».

Я прокатилась с Попелой в соседний город Грыбув, где в 2019 году он вместе с командой волонтеров установил мемориал на еврейском кладбище. Расположенное на холме с видом на город и заброшенное в течение 80 лет, кладбище напоминало джунгли, огороженные забором. Сегодня это тихий, лесистый участок с несколькими информационными табличками и фотографиями жертв, которые установил фонд Попелы. Центральное место на кладбище занимает большой гранитный памятник в виде расколотой мацы, по обе стороны которого расположены плиты с именами и возрастом почти 2 000 еврейских жертв, убитых в Грыбуве во время оккупации. Треть из этого числа — дети в возрасте до 13 лет. Попела обнаружил это место массового захоронения с помощью беспилотника и георадара.

В какой-то момент, идя дальше по склону, Попела приседает и начинает выдергивать сорняки, растущие над местом массового захоронения. Попела рассказывает, что из-за своей работы он сталкивается с хейтом в Интернете. Люди обвиняют его в работе на Джорджа Сороса и говорят, что ему стоит потратить свое время на уборку католических кладбищ. Когда Попела ищет финансирование, ему часто говорят, что нужно найти какого-нибудь «богатого еврея», который заплатит за мемориал. 

Мы едем обратно в город и проезжаем мимо местной церкви Грыбува. Сегодня воскресенье и церковь из красного кирпича переполнена, десятки людей толпятся у дверей и даже стоят на площади перед входом. В нескольких шагах от возвышающейся базилики стоит еврейская синагога Грыбува. Заброшенная, с выбитыми окнами. В Грыбуве нет ни одного еврея. Напротив синагоги художник недавно нарисовал большую фреску в тонах сепии. Фреска основана на фотографии 1922 года, на которой изображены три поколения потерянных еврейских жителей Грыбува.

Призраки возвращаются

«Мы — главные враги Института национальной памяти», – говорит Агнешка Хаска, культурный антрополог из Польского центра изучения Холокоста в Варшаве. Это одно из первых, что она говорит мне при встрече.

Большая часть работы Хаски посвящена вопросам коллаборационизма и бегства евреев из оккупированной Польши, и она говорит, что ИНП постоянно держит под микроскопом ее публикации и другую работу центра. Команда фактчекеров, работающая в институте, отмечает предполагаемые ошибки, иногда даже сноски, и публикует пространные опровержения. Вице-президент Института национальной памяти сказал мне, что это часть «непрерывной академической дискуссии». Но по словам Хаски, когда государственные телеканалы называют независимых историков предателями, «это больше похоже на непрерывную войну».

Некоторые из последних работ Хаски посвящены польской антисемитской научной фантастике, популярному жанру в XIX веке. Писатели выдавали свои антисемитские тексты за фантастические книги, чтобы пройти мимо цензоров Российской империи. Агнешка Хаска сосредоточилась на романе «Польша без евреев», написанном Тадеушем Холлендером в 1938 году. Фантастический рассказ Холлендера был задуман как критика польского антисемитизма. В сатире Холлендера евреи Польши, наконец, решают, что с них хватит. Семьи по всей стране собирают свои вещи и начинают долгое путешествие на новую землю, оседая на Мадагаскаре. Внезапно поляки-христиане обнаруживают, что у них больше нет соседей-евреев, некого бить или винить в своих несчастьях. Оказывается, жизнь в Польше без евреев — это не то, на что они так надеялись. Поэтому герои романа Холлендера собирают делегацию, которая отправляется на Мадагаскар и умоляет своих еврейских соотечественников вернуться домой, говоря: «Мы не знаем, кто мы без вас».

Всего через несколько лет после выхода книги Холлендера немецкая армия отступила из Польши. Около 90% польских евреев были убиты во время Холокоста. Около 20% всего населения Польши умерло от причин, связанных с войной, включая писателя Тадеуша Холлендера, который был расстрелян гестапо в 1943 году за свою роль в польском подполье. После войны многие евреи, которым удалось выжить, эмигрировали в Израиль и США. 

Ян Гросс, один из самых известных историков страны, описывая Вторую Мировую войну приводил цитату из мемуаров времен Холокоста: «Это было война, во время которой никто полностью не уцелел». За шесть лет нацисткой оккупации в стране погибло почти шесть миллионов поляков. Произошло буквальное опустошение улиц польских городов: почти треть всех городских жителей пропали без вести после войны, 40% польских врачей погибли, 30% университетских профессоров и католического духовенства и 55% адвокатов умерли к концу войны. Советская оккупация также принесла свою жестокость: в 1940 году советская армия уничтожила 22 000 польских офицеров в Катыни, а НКВД проводила по всей стране кампании террора. 

По сей день многие в Польше испытывают горечь, считая, что в конце войны они были проданы западными странами Советскому Союзу, из-за чего прожили 50 лет под властью коммунистов. «Восемьдесят лет спустя Вторая мировая война все еще диктует нам наше настоящее», – говорит Хаска.

Затем Хаска рассказывает мне об одной из своих первых поездок в Израиль много лет назад. Она помнит шок и стыд, который она испытала, когда люди по всей стране сразу же узнали название ее родного города Цеханов на северо-западе Польши с населением 43 000 человек. Израильтяне, с которыми познакомилась Агнешка, рассказали ей о том, что раньше город был почти наполовину еврейским, а еще поделились историей о Розе Роботе, одной из четырех женщин, возглавивших восстание в Освенциме в сентябре 1944 года. Она была родом из Цеханова.

«Все знали, где находится Цеханов, и все знали ее имя. А я выросла в 50 метрах от еврейского кладбища в Цеханове и понятия не имела», – признается Агнешка.

Единственное напоминание о жизни Розы Роботы в Цеханове сейчас — улица, названная в ее честь, протянувшаяся на три квартала на окраине города. Три коротких квартала, которые отражают, какие исторические нарративы предпочитают правящие элиты Польши и Институт национальной памяти. Память о еврейских жертвах Холокоста увековечивается на задворках, а на переднем плане — истории о героизме и сопротивлении католической Польши. 

В 2000 году Ян Гросс опубликовал книгу «Соседи», которая потрясла Польшу и по сей день вызывает много споров. В книге рассказывается о ранее не изученном массовом убийстве польских евреев в июле 1941 года их соседями-неевреями в городе Едвабне. Гросс пишет, что во время погрома участие немцев ограничивалось тем, что они стояли в стороне и фотографировали. В начале 2000-х годов недавно созданный ИНП подтвердил, что именно польские жители убили своих соседей. Через год после выхода книги на церемонии в Едвабне президент Польши Александр Квасьневский публично попросил прощения. За одну ночь в Едвабне целый город узнал, что их дедушки и бабушки либо участвовали, либо стояли в стороне, пока другие жестоко расправлялись над евреями, многие из которых были сожжены заживо. 

Совсем недавно последовала обратная реакция. Сейчас в Польше проводится кампания по эксгумации тел еврейских жертв, чтобы доказать, что они были убиты немецкими солдатами, а не соседями-поляками. Комментируя резню в Едвабне и Кельце, министр образования страны в интервью 2016 года отказался признать, что поляки несут ответственность за те события, сказав, что они «были много раз неправильно истолкованы».

Сейчас в Польше существует ряд историков, изучающих историческую обратную реакцию в Польше. Социальный психолог Михал Билевич пришел к выводу, что люди, пережившие историческую травму, более склонны верить в теории заговора, чтобы адаптироваться к этой травме. Просвещение и рассказы об исторических событиях (например, Холокосте) в некоторых случаях вызывали симптомы посттравматического синдрома или усиливали недоверие и неприятие фактов о причастности поляков.

Во время нашей встречи в Варшаве Агнешка Хаска рассказала мне историю о своей тете, к которой несколько лет назад постучали в дверь ее дома — красивой виллы, построенной в 1930-х годах. Открыв дверь, тетя Агнешки увидела немку, которая пришла узнать, сохранился ли старый семейный дом. Она провела в нем все детство, когда территория была частью Германии. В январе 1945 года, когда Красная армия продвигалась по территории Польши, её семья бежала. Женщины разговаривали друг с другом на немецком языке. Тетя Агнешки рассказала женщине, как два ее брата были убиты гестапо в 1943 году. Немка поделилась воспоминаниями о том, как ее младший брат умер, когда семья бежала из дома зимой 1945 года.

«Половина Польши живет в чужих домах, не только еврейских, но и немецких», – сказала Хаска. «Но призраки возвращаются».

Патриотический шантаж

В доковидные времена музеи в Польше посещали 38 миллионов человек (это равняется общей популяции страны), что превышает продажи билетов на матч национальной футбольной команды.

В целом, страна переживает бум исторических музеев — за последние 15 лет в стране открылось около дюжины новых музеев. Некоторые из них привели к скандалам и неловким заголовкам в международных изданиях.

Например, в 2020 году директор знаменитого варшавского музея POLIN, историк Дариуш Стола, был уволен с поста по решению правительства. В 2017 году министр культуры сменил директора нового музея Второй мировой войны в Гданьске на более дружественную кандидатуру — историка Кароля Навроцкого, который сегодня занимает должность президента Института национальной памяти.

Музей восстания в варшавском гетто еще даже не открылся, но его создателей — независимых историков — уже обвиняют в том, что они используют историю как инструмент политики. 

Другой музей, рассказывающий о событиях варшавского восстания, недавно оказался в центре внимания СМИ после открытия новой выставки «Комната юного повстанца». На выставке мягкие игрушки соседствуют с «вдохновляющими» историями детей-военных, участвовавших во Второй мировой войне. Один из главных экспонатов этой выставки — статуя польского ребенка-солдата с автоматом в руках.

Формально Институт национальной памяти не связан ни с одним из этих музеев, но все учреждения так или иначе отражают позицию ИНП. Например, музей семьи Ульма с названием «Поляки спасают евреев» был открыт шесть лет назад под кураторством нынешнего вице-президента ИНП Матеуш Шпытма. Даже из названия понятно, какую роль выполняют музеи для формирования правильного отношения к истории.

Музей рассказывает историю семьи Ульма, которая приютила восемь евреев в Маркове (небольшая деревня с населением 4 000 человек) во время немецкой оккупации. После доноса семья Ульма, а также семьи Гольдман, Диднер и Грюнфельд были расстреляны — всего семнадцать человек, включая детей и еще не родившегося ребенка.

На церемонии открытия музея Ульма присутствовал президент Польши Анджей Дуда. Польский парламент выпустил заявление по случаю открытия. В нем заявили, что «мир не знает реальности, которая царила в нашей стране в годы оккупации, и именно это незнание вредит доброму имени нашей страны». На фотографиях, сделанных в день открытия музея, президент Дуда освещен тысячами светящихся мемориальных досок, на каждой из которых написано имя польского гражданина, убитого за помощь евреям во время войны. Многие из них получили почетное звание «Праведник народов мира», которое присваивается людям, пошедшим на чрезвычайный риск, чтобы помочь евреям во время войны. В Польше почетное звание получили более 7 000 граждан, это самое большое число в мире. Многие из «Праведников» действительно были убиты за свои действия. 

Проходя ко входу в музей Ульма, посетители сначала видят большую фотографию семьи, сделанную отцом, Юзефом Ульма. Юзеф сделал десятки фотографий своих родных в 1930-х годах, когда фотоаппарат был редким и ценным предметом в небольшой польской деревне.

На выставке, размещенной в минималистичном, современном здании из металла и стекла, представлены многочисленные фотографии его семьи, соседей и окружающих пейзажей. На некоторых фотографиях остались следы крови членов семьи.

Музей рассказывает о жестокости войны и о том, как сильно рисковали жители деревни, спасавшие евреев и информировашие союзников. 

«Я бы хотел, чтобы каждый посетитель этого музея, помимо прочего, узнал о драме, которая постигла еврейский народ во время Второй мировой войны», – сказал вице-президент IPN Матеуш Шпытма, который был первым историком, занявшимся историей семьи Ульмы. По его оценкам, десятки тысяч евреев выжили в Польше благодаря помощи неевреев. «Я бы хотел, чтобы все знали, что даже в самые тяжелые моменты тоталитаризма есть возможность помочь нуждающимся. От нас самих зависит, как мы себя поведем, будем ли мы на стороне предателей, будем ли мы героями, будем ли мы рисковать своей жизнью ради других людей».

На открытом воздухе находится мемориальная могила семьи с польским гербом и большим крестом. На земле — свежий букет красных роз. Здесь же выставлены семь урн с останками семьи Ульма. Еврейские жертвы, которые скрывались в доме семьи Ульма, похоронены на военном кладбище в безымянной могиле примерно в 20 километрах от дома, вместе с тремя сотнями других поляков-евреев, убитых во время войны.

Польский Центр изучения Холокоста, Агнешка Хаска и другие независимые историки Польши, выступили с резкой критикой оформления выставки. Они считают, что Музей Ульма используется государством, чтобы за счет евреев показать героизм поляков. Они также напоминают, что на протяжении десятилетий люди, получившие звание «Праведника народов мира», скрывали его от своих соседей и даже членов семьи, опасаясь стигматизации и преследований.

«Как польский гражданин, польский исследователь, я полностью поддерживаю идею чествования этих редких исключений — благородных поляков, которые были достаточно храбры, чтобы противостоять той реальности военного времени. Но в то же время эти случаи и эти люди используются как своего рода шантаж патриотизмом», – говорит Мария Кобелевская, соучредитель Центра исследований культуры памяти при Ягеллонском университете в Кракове. Она занималась исследованием новых исторических музеев и писала о музее семьи Ульма.

«Главный посыл этого музея в том, что это было типичным поведением польского народа — действовать как Юзеф и Викентий Ульмы. И если вы выступаете против этого исторического нарратива и музея, вы таким образом выступаете против памяти об Ульмах», – объясняет логику властей Кобелевская. «Этих людей используют как оправдание для всех, кто является поляком».

Мария Бабинская из Центра исследований предрассудков при Варшавском университете в течение пяти лет проводила социально-психологические опросы. «Мы попросили людей представить, сколько поляков сотрудничали с немцами», – говорит Бабинская.

Исследование показало, что жители Польши считают, что около 60% поляков бескорыстно помогали евреям во время Второй мировой войны, но также считают, что 25% поляков сотрудничали с нацистами.

По результатам опросов можно было проследить поляризацию польского общества. Конечные результаты сильно зависили не только от того, за какую политическую партию голосовали респонденты, но и от того, как люди относятся к евреям и поддерживали ли они закон о Холокосте, предложенный Институтом национальной памяти. 

Бабинская объясняет, что результаты таких опросов — следствие человеческой психологии: члены какого-либо сообщества часто переоценивают нравстенность членов своего сообщества.

Мораль, национальная идентичность, принадлежность к особой группе — все эти темы были сильными в предвыборных речах партии «Закон и справедливость». Лозунги  партии усиливают католическую и польскую идентичность страны, патриотическое сопротивление нацистской оккупации и коммунизму.

Вице-президент ИНП Матеуша Шпытму также рассказал мне, что думает про результаты опросов: «Я не думаю, что Польша является здесь исключением. Люди неправильно воспринимают историю. Но важно показать историю такой, какой она была: чем можно гордиться, а чего стыдиться. Мы серьезно занимаемся этими вопросами в Институте национальной памяти».

«Память о прошлом используется властями как идеология, которая затем легитимизирует правящую партию», – говорит Дариуш Стола, уволенный директор варшавского музея POLIN и историк Польской академии наук.

С 2015 года партия «Право и справедливость» разработала официальную «стратегию» по политике в отношении истории, а президент Дуда заявил, что «историческая политика является одним из важнейших направлений деятельности президента».

Народная история

Мацей Санигорский и Ереми Галдамез охраняют другой «вид» памяти, еще менее популярный, чем история поляков и евреев, — историю польского коммунизма. Начиная с 2017 года, ИНП заново воплощает в жизнь усилия по декоммунизации страны в 1990-х годах, меняя названия улиц и демонтируя советские памятники по всей Польше, которые «символизируют или пропагандируют» тоталитаризм. Это наиболее публичная работа ИНП: нынешний президент Института проводит пресс-конференции, в то время как рабочие сверлят и сносят памятники позади него в кадре.

Санигорский, который работает в транспортной службе польской почты, и Гальдамез, который пишет тексты для исторических журналов, возглавили кампанию по сохранению памяти о польских добровольцах, сражавшихся в гражданской войне в Испании в 1930-х годах. Польша была второй по величине группой международных добровольцев, сражавшихся в Испании против фашистов Франко.

До сих пор самой большой их победой стал сбор более тысячи подписей, необходимых для противодействия распоряжению ИНП об изменении названия улицы в Варшаве, названной в честь польских добровольцев. Для Польши, как для посткоммунистической страны где все, что связано с социализмом, остается токсичным, это редкая удача.

Санигорский и Галдамез провели меня мимо мест, где некоторые из варшавских коммунистических памятников исчезли в одночасье. Наряду с проведением дискуссий об исторической политике, они организуют ежегодную панихиду по польским бойцам на военном кладбище в Варшаве, в этом году в ней приняли участие делегации из Испании, Германии и Италии.

«Я всегда говорю, что если бы я жил в коммунистические времена, я бы боролся за память об антикоммунистическом сопротивлении, потому что нужно бороться за то, что вычеркивается из истории», – сказал Санигорский.

Валентин Бер, политолог из Парижского института перспективных исследований, говорит, что группа под руководством Санигорского и Галдамеза — одна из десятков низовых инициатив, выступающих против декоммунизации общественного пространства, которая демонстрирует, что иногда политика национальной памяти может привести к обратному результату.

«Это способ создать контрнарратив официальной версии и показать, что существует другая Польша, не консервативная, не фашистская, а прогрессивная, о которой в коллективной памяти чаще всего забывают», – объясняет Бер.

И Санигорский, и Гальмадез не согласны с исторической политикой ИНП, который они называют оруэлловским «министерством правды», навязывающим политику памяти вплоть до названий улиц в маленьких городах по всей стране. Однако оба сказали, что полностью отказаться от такой политики было бы сложно. Почти у всех, кого я спрашивала, была своя точка зрения на то, что делать с ИНП. Хотя нет никаких признаков того, что при нынешнем правительстве Институт исчезнет, в Польше продолжаются дебаты о том, как его можно реформировать или даже ликвидировать, если оппозиция вернет себе большинство.

Хранители памяти

Адам Мусиал, учитель истории в средней школы Кракова с 22-летним стажем, уволился в 2019 году после того, как ему стало все труднее преподавать тему Холокоста. «Общая атмосфера в Польше, связанная с исторической памятью, просто укрепила мое решение», – сказал он.

В рамках научного гранта он опросил около 20 учителей по всей стране. Они рассказали ему, что им стало труднее работать и в целом «атмосфера удушающая». Адам привел пример учителя, который пытался провести факультативное занятие в виде разговора с еврейкой, пережившей Холокост. Во время собрания преподавателей другой учитель предложил, что если такой факультатив состоится, то лучше пригласить и людей с другой стороны, чтобы предложить ученикам разные точки зрения на тему. В итоге школьный учитель отказался от идеи, пошутив: «Я что, должен был пригласить нациста?»

В течение последнего года польские законодатели обсуждают новую инициативу, которая еще больше усложнит просветительскую работу учителей, участие приглашённых лекторов в образовательном процессе, проведение внеклассных программ. Правые политики выступили против «морального разложения» (чаще всего под этим подразумевается сексуальное воспитание) в школах и протолкнули закон, который заставит учителей получать разрешение от муниципального управления образования на приглашение любых внешних лекторов или организаций, не входящих в предварительно одобренный правительством список.

Наряду с половым воспитанием, это закрыло бы большинство школьных мероприятий по изучению Холокоста. После прохождения через польский парламент закон был ветирован президентом Дудой, который попросил законодателей «отложить его», сославшись на продолжающуюся войну в Украине. По всей видимости, закон усложнит интеграцию сотен тысяч украинских учеников-беженцев в польские школы.

После принятия поправок просветительская деятельность стала регулироваться правительством России. Закон запрещает организациям подписывать международные договоры, а любую инициативу теперь нужно согласовать с государством.

Мемориал 

Вернувшись в Новы-Сонч, Попела рассказал мне о том, как несколько лет назад он обедал со своим дедом. К тому времени Попела уже начал свою работу по увековечению памяти, и они обсуждали его новый проект. В какой-то момент он заметил слезы в глазах деда. Он впервые рассказал Попеле о воспоминании, которое осталось у него в памяти, когда дед был маленьким мальчиком. 

Городское гетто было ликвидировано, и стены, отделявшие район от остальной части города, обрушились. Дедушка вспомнил, как он шел по пустым улицам гетто и увидел нескольких мальчиков его возраста, прятавшихся в одном из зданий. По тротуару были разбросаны книги на иврите, некоторые с золотым тиснением. Дедушка рассказал Попеле, как глупо он себя чувствовал, осознавая, что его семья и другие люди сожгли книги, потому что им нечем было развести костер. А потом он начал плакать.

Хотя и дед, и отец Попелы поддерживают правящую партию, он говорит, что они с пониманием относятся к его работе, и сегодня вся семья, включая маленьких детей Дариуша, вместе участвует в памятных мероприятиях.

Попела говорит, что уедет из города, когда его дочери исполнится 18 лет, если в Новы-Сонче не будет памятника, посвященного Холокосту. Когда мы встретились с ним в мае, он все еще ждал разрешения начать строительство мемориала. За день до этого он болел за свою 11-летнюю дочь на ее первых соревнованиях по гребле на каноэ на берегу реки между двумя мостами, где он планирует построить вторую часть мемориала. 

Спустя несколько недель после нашей встречи он получил разрешение на строительство. Церемония открытия запланирована на 28 августа.

Перевод, контекст и редактура — Иван Макридин.

The post Правильная история. Польский Институт национальной памяти следит за тем, как в стране говорят о прошлом appeared first on Coda Story.

В своей книге «Танцы на костях: история и власть в Китае, России и Северной Корее» Сталлард анализирует, как лидеры этих стран манипулируют и искажают исторические повествования о войне, чтобы сохранить и укрепить свою власть. Для написания книги Сталлард использовала свой опыт работы на местах во всех трех странах.

Кэти Сталлард отмечает, что в России Владимир Путин использует память о Великой Отечественной войне как национальную религию. В Китае президент Си Цзиньпин использует Вторую мировую войну как маркер конца так называемого «века унижений» Китая. Нарративы о войне особенно важны в Северной Корее, где Ким Ир Сена ложно представляют как героя войны, освободившего страну от японского колониального господства в 1945 году и обеспечивший победу над США в Корейской войне в 1953 году.

Это история, отмечает Сталлард, «испачканная патриотизмом».

Журналист Coda Story Лиам Скотт поговорил с Кэти Сталлард о её новой книге и о том, как автократы манипулируют историей. Сейчас Сталлард работает в Вашингтоне на позиции старшего редактора по Китаю и глобальным вопросам в журнале New Statesman. Разговор был отредактирован для большей ясности. 

Вы задались целью изучить, как автократы используют историю, чтобы удержаться у власти. Как бы вы резюмировали свой опыт? 

В книге речь идет о том, как эффективно и зачастую цинично лидеры таких режимов манипулируют историческими повествованиями в угоду собственным политическим целям, чтобы позиционировать себя как патриотических защитников своих стран, а всех, кто выступает против них, — как предателей. Но на самом деле, прежде всего, они делают это для укрепления собственной власти и получения поддержки населения.

Фраза, вынесенная в название вашей книги — «Танцы на костях» — принадлежит российскому активисту. Что она значит и почему вы вынесли её в название?

Предыстория такова: российские журналисты из Томска создали низовое движение «Бессмертный полк», которое, по сути, должно было стать альтернативой, по их мнению, очень напыщенным и милитаристским официальным мероприятиям, посвященным Второй мировой войне и Дню Победы. Речь шла о тихом шествии с фотографиями своих родственников. Но когда «Бессмертный полк» стал очень популярным, власти решили взять его под контроль. Один из создателей дал очень раздраженное интервью, сказав: «Ребята, прекратите, прекратите. У нас у всех есть родственники, которые умерли. Вы устраиваете танцы на костях». Тот случай как раз говорит об очень циничном манипулировании болезненными воспоминаниями и переживаниями.

Насколько важна такая эксплуатация исторических нарративов? Используют ли автократы еще какие-то методы?

Я думаю, элементов много и вместе они работают очень эффективно, поэтому трудно вычленить один и рассматривать его отдельно. У Тимоти Фрая в книге «Слабый силач» есть цитата о Путине, в которой он говорит, что гораздо легче быть популярным автократом, чем непопулярным. Если завтра они перестанут ссылаться на историю, устоят ли эти режимы? Думаю, да. Но автократам хочется укреплять, повышать устойчивость и надежность режима, поэтому они внедряют подобные идеи. Часть населения принимает их, и это усиливает режим. 

Исторические нарративы тем и хороши, что они долговечны — особенно во время экономических трудностей. Обвинить внешних врагов, прошлые победы (или поражения) в настоящих проблемах и лишениях — крайне эффективный метод. 

Поэтому методы автократов трудно разделить. Я считаю, что важно рассматривать их как часть большого арсенала.

Наверное, невозможно понять, сколько все это стоит, но все-таки — какова примерная цена манипулирования историей?

В Северной Корее есть совершенно поражающие вещи. Музей Победоносной Отечественно-освободительной войны в Пхеньяне — совершенно необыкновенное по масштабам и амбициям здание. Конечно, точного бюджета строительства мы не знаем, потому что в стране нет прозрачности. Но в Северной Корее, где есть люди, которые хронически недоедают, где дети отстают в росте из-за нехватки калорий, власть выбирает потратить несколько миллионов долларов на эти музеи. Это деньги, которые могли бы пойти на другое.

Какую роль в этих кампаниях играют государственные СМИ? 

У каждой кампании разный тон. Одна из вещей, которую Россия сделала более эффективно, чем Китай, — государственные телеканалы в России стали в том числе развлекательными, их интересно смотреть. Вы можете не верить в содержание, но они приложили много усилий, чтобы сделать провокационные и драматичные ток-шоу очень «смотрибельными».

Зачастую китайские вечерние новости очень сухие. Это не то, что вы бы стали смотреть для развлечения. Правда, в последние годы они стали гораздо активнее использовать другие средства массовой информации, например, снимать крупнобюджетные фильмы.

Каковы последствия таких кампаний для людей, которые не живут в Китае, России или Северной Корее? 

Написание книги заставило меня обратить внимание на то, как лидеры в США, Великобритании и других странах, обращаются к истории, чтобы закрепиться во власти. Например, в США идут дебаты о том, стоит ли людям вспоминать про темные стороны прошлого (например, история рабства в США — прим. ред.), или это непатриотично. Но я считаю, что мы должны проблематизировать как можно больше.

Вообще, все страны мира так или иначе говорят своим гражданам, что они — герои истории, а их страна — сила добра. То есть, это неисключительное стремление. Лидеры всех стран опираются на различные версии прошлого, просто в России, Китае и Северной Корее, это доведено до крайности.

Но в целом, эта идея привлекает не только автократов, поэтому нам всем следует быть начеку.

В заключении книги вы сказали, что писали ее эпилог в январе, когда российские войска были сосредоточены на границе Украины. Затем Россия вторглась в Украину. Не касаясь конкретно России, вы написали: «Будущие войны будут вестись на фоне искаженной версии истории». Каково вам было наблюдать за тем, что произошло с тех пор?

Это было по-настоящему сюрреалистично. Когда Путин в своем выступлении утром сказал, что это операция по денацификации, я подумала: «ну, конечно». Как будто я должна была понять, что все к этому идет. Я просто не ожидала, что он пойдет на это. У меня было ощущение, что это воплощение идей книги в жизнь. Это самый худший сценарий.

Я потратила много времени, размышляя о манипулировании истории в абстрактном, теоретическом смысле, но видеть, как это используется для того, чтобы лишить жизни реальных людей и разрушить города в Украине, действительно тошно. 

Перевод и редактура — Иван Макридин.

The post Как автократы манипулируют историей, чтобы удержаться у власти appeared first on Coda Story.

В стороне от официального праздника, активисты организовали небольшую выставку на одной из модных площадок Тбилиси. Эта экспозиция показала непроработанную историческую травму, которая делает независимость Грузии очень хрупкой. 

Идея выставки возникла после того, как группа украинских журналистов связалась со своими коллегами из грузинского медиа «Табула». Украинцы попросили их предоставить доказательства зверств, совершенных российскими солдатами в начале 1990-х годов во время междоусобного конфликта в отделившихся регионах Абхазии и Южной Осетии. Тогда жестокую войну вели грузинские войска, абхазские силы, военизированные формирования и солдаты из России. Конфликт сопровождался массовыми нарушениями прав человека со всех сторон.

«Нам понадобилась резня в Буче, чтобы покопаться в собственном прошлом», — говорит Тамара Черголеишвили, основательница «Табулы» и организатор выставки «До Бучи была Абхазия».

«Я была потрясена тем, что мы нашли. Но куда больше меня потрясло то, как мало мы знаем и понимаем о том конфликте», — вспоминает Тамара.

Черголеишвили обнаружила, что в 1994 году Грузия создала национальную следственную комиссию, чтобы выяснить, являются ли геноцидом зверства, совершенные против грузин. Комиссия опросила почти 25 тысяч жертв войны и выявила 800 человек, включая российских военных, которые были причастны к нарушению прав человека в Абхазии. Журналисты «Табулы» получили и передали мне резюме выводов, в котором подробно описаны многие из имевших место преступлений и злодеяний.

В 1999 году прокуратура Грузии, используя отчет комиссии, начала расследование войны и направила резюме отчета в ООН в Женеву.

Но ни из того, ни из другого ничего не вышло.

Несколько человек, истории которых представлены на выставке, рассказывали о том, что произошло в 1993 году в селе Ахалдаба, где 300 этнических грузин были взяты в заложники в местной школе. Милиционеры отделяли мужчин от женщин и детей. Многих мужчин с тех пор никто не видел, а женщин и девочек пытали и насиловали.

«Мне было стыдно. Эти люди, беженцы с той войны, до сих пор живут среди нас с огромной травмой от пережитого, но мы не осознаем этого и не спрашиваем, все ли у них в порядке», – говорит Черголеишвили. 

Война в Абхазии, черноморской провинции на северо-западе Грузии, вспыхнула после распада Советского Союза: этнические абхазы не хотели быть частью независимой Грузии, в то время как грузины, преимущественно населяющие Абхазию, хотели. 

В селах, преимущественно населенных этническими грузинами, но расположенных в Абхазском регионе (как, например, Ахалдаба), это привело к жесточайшим столкновениям.

Москва способствовала этой вражде, раздувая пламя этнической напряженности, и — после начала боевых действий — предоставляя абхазской стороне оружие, военный контингент и поддержку пропаганды.

В последующие годы роль Кремля в Абхазии станет образцом подхода России к прокси-конфликтам: от Приднестровья и Нагорного Карабаха, до Южной Осетии и Донбасса.

«Помните зеленых человечков в Крыму? Я встречал их и в Абхазии», – вспоминает Малхаз Патарая, беженец и один из основателей «Абхазского совета», зонтичной платформы для организаций, представляющих интересы жертв той войны.

«Зеленые человечки» или «вежливые люди» — это российские солдаты, которых Владимир Путин отправил в Крым без опознавательных знаков, чтобы неофициально установить российское военное присутствие на полуострове. Кремль всегда отрицал участие своих солдат в том конфликте, но в отличие от Украины, дезинформация, распространяемая Россией про войну в Абхазии, не контролировалась и не проверялась в течение многих лет.

Когда большинство международных организаций прибыли в Абхазию в конце 1993 года, грузинские войска и почти 250 000 жителей Грузии были изгнаны, а с обеих сторон погибло около 10 000 человек. Многочисленные миссии ООН по установлению фактов о войне, и международные расследования (подобные этому, проведенному Human Rights Watch) пришли к одинаковым выводам: ужасные зверства (в том числе, бомбардировки гражданских объектов российской авиацией) были совершены обеими сторонами. В последующие годы этнические чистки и массовые убийства грузин были официально зафиксированы конвенцией ОБСЕ.

Но в отличие от войны в Украине, которая тщательно документируется и полна захватывающих человеческих историй, об абхазском конфликте известно лишь из отчетов международных организаций, написанные сухим языком.

В то время сильно отличались и геополитические настроения. До недавнего времени политика Запада в отношении России была подкреплена верой в возможность существования демократического, дружественного Западу Кремля. Критика Москвы не поощрялась, поскольку она могла подорвать эту веру. 

«Никто не хотел слушать о том, что русские делали с нами», – вспоминает Малхаз Патарая, беженец из Абхазии. Он добавил, что слушать не хотели, в том числе, грузинское правительство и простые граждане. 

Сегодня общепризнанным трюизмом является то, что грузины не смогли смириться с ужасными злодеяниями, совершенными их стороной в Абхазии. Теперь война в Украине показала, что грузины также не смогли смириться со своей собственной травмой. 

Патарая считает, что инертность людей и влияние России сыграли свою роль в том, что страдания людей в той войне и вопросы о том, кто за это ответственен, «похоронили». 

Сегодня становится ясно, что непроработанность этой исторической травмы сыграла на руку Кремлю. Заметание историй жертв под ковер и запирание воспоминаний в самые дальние уголки сознания создали вакуум и неоднозначность, которой Кремль мастерски воспользовался.

Как для абхазов, так и для грузин тот конфликт стал раной, источающей нестабильность, преступность и насилие. Пока политики терпели неудачи, выжившие страдали. Многие из их историй были собраны, но так и не были рассказаны должным образом.

В документальном фильме 2009 года «Уроки русского» режиссер Андрей Некрасов показал как жертв из школы, так и бывшего военнослужащего из России, который утверждает, что был там. 

Одна из героинь фильма, врач Наира Каландия рассказывает, что ее остановили «светловолосые мужчины», говорящие по-русски «без акцента», позже расстрелявшие её 17-летнего сына. Она была взята в заложники и в течение девяти дней удерживалась вместе с другими людьми в здании местного детского сада. Смотря в камеру, Наира вспоминает: «они использовали электрический провод, чтобы подвесить меня вниз головой к потолку в помещении библиотеки, а подо мной начали жечь детские книги». Сцены, которые она описывает, ужасны: однажды, по ее словам, солдаты заставили ее проглотить глаз, извлеченный из одного из трупов. В другой раз ее заставили смотреть, как ополченцы бросают заложников в глубокий колодец.

«Большая часть из нас были русскими и армянами, и только около 20% абхазами», – говорит мужчина, называющий себя русским солдатом, который добровольно вступил в подразделение «сухопутных войск», потому что хотел «помочь маленькому абхазскому народу». Он добавляет, что быстро разочаровался в этих идеях.

«Видеть, как людей бросают в колодец, было очень неприятно, – говорит он, – мне это не понравилось. Мне не понравилось, как на нашу базу приводили голых девочек 12-15 лет».

Ахалдаба находится рядом с городом, где я провела большую часть своего детства. Моя бабушка была в числе 250 000 грузин, бежавших от войны в Абхазии. До последних дней она говорила о том, что мечтает вернуться в свой дом у моря, посетить могилу моего деда на холмах рядом с домом. Тем не менее, мы никогда не говорили об ужасах, которые происходили в деревнях, которые мы оба считали домом. Знали о них, но никогда не говорили — ни в моей семье, ни в обществе в целом. «Каждый справляется с травмой по-своему, а мы ее похоронили», – говорит Черголеишвили. 

Это «захоронение», сказал мне Малхаз Патарая, напомнило о себе во время войны 2008 года, когда Россия вторглась в Грузию, захватывая все новые территории как в Абхазии, так и в Южной Осетии.

Позже, Грузия добивалась справедливости для жертв войны 2008 года, подавая и выигрывая дела в Международном уголовном суде. Правительство также выиграло дело в Страсбургском суде по правам человека, где рассматривался факт насильственной депортации грузин из Москвы в 2006 году.

Поиск справедливости для жертв войны в Абхазии еще даже не начался.

Может ли война в Украине дать толчок этому процессу?

Организация Патарая ведет кампанию за то, чтобы грузинский парламент принял декларацию, в которой жестокость в отношении грузин в Абхазии будут признаны «геноцидом», как это сделали украинцы. Организация также настаивает, чтобы прокуратура возобновила расследование военных преступлений, совершенных в Абхазии, чтобы в конечном итоге добиться международного правосудия.

«Мы в долгу перед жертвами», – говорит он.

Перевод и редактура — Иван Макридин.

The post Вторжение в Украину заставляет Грузию пересмотреть непростую историю отношений с Москвой appeared first on Coda Story.

Тогда украинская армия вытеснила российскую армию из Славянска, а Гармаш вместе с группой добровольцев взялся за его восстановление. Они расчищали улицы, ремонтировали здания, но одну вещь они так и не смогли починить — упавшую телевизионную башню, которая когда-то возвышалась над городом. Во время трехмесячной оккупации про-российские боевики использовали ее для распространения про-Кремлевских посланий жителям Славянска, а перед тем, как покинуть город — сравняли с землей.

“Как нам теперь получать новости?” спросил в июле того года Гармаш местного журналиста, пока они вместе убирали одну из улиц в Славянске. “Новостей не будет”, —  ответила она. 

Но она ошибалась. Всего через несколько недель после того разговора Гармаш запустил новый онлайн-ресурс и назвал его 6262.com.ua, в честь телефонного кода Славянска. “Людям действительно нужны были местные новости. И все, что мне нужно было предоставить — интернет и социальные сети”, — рассказывает Гармаш.

К моменту, когда российская армия вторглась в Украину во второй раз, 24 февраля 2022 года, издание Гармаша стало самым популярным и надежным региональным изданием новостным сайтом в городе. Но пока российские танки двигались в всторону Киева, а Запад вводил пакеты санкций, региональная журналистика в Славянске снова казалось под угрозой. Но на этот раз, кажется, виновата оказалась не Россия, а Meta — компания, владеющая Facebook и Instagram.  

“Люди, для которых мы работаем, больше не видят наши новости в своих лентах Facebook и Instagram. В этом смысле то, что происходит с Facebook сейчас не сильно отличается от того, что произошло с телебашней в 2014 году”, — говорит Гармаш.

“Мы не можем сделать так, чтобы их голоса услышали”

С начала войны в Украине Meta приложила особые “усилия”: компания создала специальный ситуационный центр с экспертами, добавила новые функции безопасности для пользователей и предприняла “активные шаги по борьбе с распространением дезинформации”. Несколько недель назад мы получили такое сообщение от сотрудников Meta:

“Мы предпринимаем значительные шаги для борьбы с распространением дезинформации вокруг войны в Украине на наших сервисах. Мы расширили возможности стороннего фактчекинга на русском и украинском языках, чтобы развенчать еще больше фейков. Когда какой-либо материал оценивается как “ложный”, мы перемещаем этот контент ниже в ленте, чтобы меньше людей увидели его, и прикрепляем предупреждающие ярлыки. У нас также есть команды, работающие круглосуточно над удалением контента, нарушающего наши правила. В их числе носители украинского языка, которые помогают нам проверять контент на украинском. В ЕС мы ограничили доступ к RT и Sputnik. По всему миру мы показываем контент всех российских государственных СМИ ниже в новостной ленте и добавляем ярлыки к любому посту на Facebook, содержащему ссылки на их сайты, чтобы люди знали, прежде чем кликнуть или поделиться ими”. 

Прочитав это заявление Meta, Андрей Боборыкин, известный медиаменеджер и исполнительный директор “Украинской правды”, одного из крупнейших украинских изданий, смеется в голос.

Заблокировав страницы RT и Sputnik в ЕC, Facebook действительно ограничили органический охват каналов российской пропаганды на Западе. Но для украинских издателей это мало что меняет.

В Украинские новостные редакции постоянно поступают шокирующие фотографии с фронта. Эти материалы — актуальные, порой жизненно важные для читателей — представляют общественный интерес. Но редакторы до сих пор не знают, что они могут публиковать на Facebook и Instagram, а что — нет, потому что Meta, по словам Боборыкина, “никогда не предпринимала попыток определить ключевые спорные темы и предоставить издателям дополнительные инструкции о работе с этими темами на платформе”. 

В редких случая, где правила все-таки есть, разобраться в них очень сложно. Вот лишь один пример: войну в Украине невозможно освещать без упоминания батальона “Азов”. Но даже просто упоминание батальона “Азов” может быть расценено как нарушение стандартов сообщества платформы. Наказанием за такое нарушение является “предупреждение“, а несколько предупреждений могут привести к блокировке или приостановке аккаунтов. 

В начале марта Meta внесла временное изменение в свою политику против разжигания ненависти, разрешив призывы к насилию против российских солдат в контексте вторжения в Украину. Но когда “Украинская правда” разместила материалы о том, как батальон “Азов” ликует после поражения вражеских целей в Мариуполе, их страницы получили “предупреждения” от Facebook. 

Особенно тяжело приходится издателям, находящимся на передовой: десятки небольших независимых редакций на востоке Украины потеряли возможность продвигать свои материалы в соцсети. 

“Однажды утром мы проснулись и узнали, что в нашу страну вторглись, а на следующий день узнали, что наши рекламные аккаунты в Facebook и Google заблокированы. Мы связались с обеими компаниями. Google исправил проблему в течение двенадцати дней. Мы все еще ждем ответа от Facebook”, — говорит Гармаш. 

Боборыкин говорит, что обычно Meta ограничивает рекламные возможности для борьбы с “скоординированным неаутентичным поведением” поддерживаемых государством аккаунтов, которые используют рекламу для продвижения пропаганды, фейков и разжигания ненависти. Блокирование рекламных кабинетов — часть усилий Meta по борьбе с дезинформацией на платформе. Но то, что происходит на востоке Украины, показывает обратную сторону медали. По словам Боборыкина, это пример того, как платформы применяют “универсальную” политику без какой-либо попытки вникнуть в региональный контекст.  

“Если вы небольшой издатель из восточной Украины, то велика вероятность, что сейчас у вас нет никаких рекламных возможностей и ваши страницы заблокированы”, — говорит Боборыкин. 

Как результат, по словам Боборыкина, у 31 редакции, включая 6262.com.ua, значительно упали доходы и аудитория в Facebook. Помимо своей основной работы, Боборыкин сотрудничает с Фондом развития СМИ и в настоящее время занимается экстренным сбором средств для местных украинских редакций. Ограничения, которые наложил на них Facebook, по его словам, влияют и на сбор средств в военное время. 

“Мы не можем продвигать их страницы, мы не можем сделать так, чтобы их голоса услышали”, — говорит Боборыкин. “Это безумие, потому что [местные издатели] оказываются отрезаны от своих сообществ. А многие из них уже и так отрезаны физически, потому что им пришлось бежать. Если они не сбежали, они работают под обстрелами. Это безумие, что вдобавок ко всему этому им приходится разбираться с техническими ограничениями, навязанными Facebook”, — говорит он. 

В начале марта Валерий Гармаш перевел большую часть своей команды из 14 человек подальше от линии фронта на востоке Украины, оставив в Славянске лишь нескольких журналистов — чтобы обезопасить сотрудников и продолжить работу. “В такие экстремальные времена, как сейчас, люди как никогда нуждаются в информации. Но они больше не видят нас в своих лентах”, — говорит он.

Аудитория 6262.com.ua в Facebook сократилась на 80% с начала войны — судя по всему, это результат новой политики компании в отношении Украины. В Instagram — аналогичные показатели. Финансировать независимую журналистику непросто в любых условиях, но Гармаш нашел уникальный подход: начал предоставлять дополнительные услуги, такие как видео-продакшн и консультирование по социальным сетям для местного бизнеса.

Он говорит, что его команда только в Facebook ведет 25 бизнес-страниц. Среди клиентов 6262.com.ua — местная ветеринарная клиника, городская аптека и магазин одежды. Но теперь и они не могут попасть в ленту своих пользователей.

Coda спросила у сотрудников Meta о том, знают ли они о том уроне, который политика их компании нанесла маленьким независимым изданиям в Украине. Они ответили: “Meta остается приверженной созданию систем, которые продвигают и защищают новостной контент на наших платформах, чтобы помочь издателям новостей, большим и малым, лучше зарабатывать деньги и помогать их региональным сообществам”.

“Мы не можем ответить на конкретные претензии, о которых сообщает Coda Story, поскольку эти детали не были предоставлены нам до публикации”, — написано в заявлении, — “но мы сотрудничаем с международными организациями, такими как Reuters и ICFJ, а также с региональными и местными организациями — в том числе в Украине — для обучения журналистов и специалистов новостных редакций и лучшего понимания проблем, с которыми они сталкиваются”.

За последние два месяца сотрудники 6262.com.ua связывались с Meta не менее 40 раз. Они до сих пор не получили ответа. 

“Нет ответа”: глобальная проблема

Опыт команды 6262.com.ua не уникален. С похожими ситуациями столкнулись независимые СМИ в восточной Украине и даже за ее пределами. 

У двух независимых грузинских изданий — Formula TV и Mtavari — аудитория упала на 90% после того, как Facebook заблокировал некоторые из их постов о войне в Украине. Причины блокировки постов неясны, но обе редакции подозревают, что на них пожаловались российские тролли.

После публикации нашего материала представитель Facebook попросил передать его контакты журналистам, о которых мы писали, и пообещал лично посмотреть их дела. Журналисты связались с Facebook напрямую. Прошло две недели, и ни один из телеканалов не получил четкого ответа от Facebook. 

По последним оценкам, ежемесячно в Украине пользуются Facebook 26 миллионов человек. “Эти платформы очень важны для нас,” — говорит Боборыкин. Поработав в Африке и внимательно изучив скандалы вокруг Facebook в таких местах, как Мьянма, он понял, что у него нет иллюзий относительно бизнес-модели Meta. Проблема, по его словам, заключается в том, как Meta работает с людьми и организациями, которых они любят называть партнерами. 

“То, что они сделали в случае Украины — 1% от того, что они могли бы сделать”, — говорит Боборыкин. “Они могли бы наладить партнерские отношения с изданиями, обратиться к региональным издателям, составить списки людей и медиа-организаций, которым они доверяют. Ответить на их сообщения”. 

Что бы вы сказали Марку Цукербергу, если бы встретили его? Спросила я Валерия Гармаша прежде чем положить трубку. 

“Я бы сказал ему, что в Украине он действует наперекор своей миссии”, — говорит Гармаш. “Он создал Facebook, чтобы дать людям возможность создавать сообщества. А сейчас он собственноручно разрушает наши”.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети

The post “Наши подписчики не видят нас в ленте”. Как Meta помогает Путину и другим авторитарным лидерам в информационной войне appeared first on Coda Story.

В 2018 году китайские агенты отправили Меметтурсуна Омера в Дубай в надежде на то, что оттуда он отправится в Европу — шпионить за уйгурской диаспорой. Чтобы заставить его работать на власть, в ход шли самые разные техники: от психологического давления до шантажа и угроз семье.

Истории Омера и других уйгуров, которые нашли убежище в Арктике:

На другом конце европейского континента, в Стамбуле, 28-летняя Бузайнуэр Вубули и ее трое детей каждый день борются за право увидеть их мужа и отца.

Последние 10 лет муж Вубули Идрис Хасан, журналист и уйгурский активист, подвергался постоянным преследованиям со стороны турецких властей. Его несколько раз задерживали — по словам Вубули, это одно из доказательств китайского влияния. Именно это подтолкнуло его к уехать из страны с надеждой, что его семья присоединится к нему. Идрис был арестован в июле 2021 года во время пересадки в Касабланке. Сегодня он сидит в марокканской тюрьме.

Ниже — короткое видео о Бузайнуэр и ее семье.

Бузайнуэр не единственная, кто борется за права уйгуров в столице Турции. Студенты-уйгуры открыли в Стамбуле музей геноцида — но это не просто помещение с объектами, почувствовать ужасы репрессий здесь можно практически на своей коже.

Главный объект музея — симуляционные комнаты, созданные на основе рассказов уйгуров, выживших в “лагерях перевоспитания” в Китае.

Совместно с агентством Magnum мы сделали фотопроект о музее и его создателях.

The post Спецпроект: Репрессии Без Границ appeared first on Coda Story.

“У нас, уйгуров, есть ощущение, что мы не можем убежать от Китая, как далеко бы мы ни уехали”, — говорит Вубули. 

“Уйгуров на нашей родине истребляют в тюрьмах и лагерях. За пределами страны уйгурам нигде не дают спокойно жить.”

Последние 10 лет муж Вубули подвергался постоянным преследованиям со стороны турецких властей. Его несколько раз задерживали — по словам Вубули, это одно из доказательств китайского влияния. Именно это подтолкнуло его к уехать из страны с надеждой, что его семья присоединится к нему. Идрис был арестован в июле 2021 года во время пересадки в Касабланке. Сегодня он сидит в марокканской тюрьме.

История Идриса вызвала международный резонанс, и Интерпол отменил “красное уведомление” — фактически, международный ордер на его арест. Однако марокканские власти решили все же экстрадировать его. Хасан станет первым гражданином Китая, экстрадированным в соответствии с договором, который был подписан в начале 2021 года. Комитет против пыток оказал давление на марокканские власти, попросив их приостановить экстрадицию на время рассмотрения его дела. Процесс может занять недели, месяцы и даже годы.

Жена и дети Хасана живут в постоянном состоянии неопределенности. Но, несмотря на это Вубули начала свою собственную кампанию за освобождение мужа.

Это ее история.

The post “Мы не можем убежать, как далеко бы мы ни уехали”. Борьба одной уйгурки против Китая appeared first on Coda Story.

Они рассказывали, как «расправлялись» с теми, кто уезжал на запад по разведывательным задания, а потом переставали выходить на связь с властями.

«Куда бы ты ни отправился, мы можем вернуть тебя в любой момент. У тебя лишь один выход — работать на нас», — говорили они. Высадив его в аэропорту, они сказали: «Братишка, если ты вдруг начнешь забывать то, что мы тебе говорили, просто посмотри на луну. Везде, где ее видно, мы достанем тебя».

Это было в начале 2018 года. Китайские агенты отправили Омера в Дубай в надежде на то, что оттуда он отправится в Европу — шпионить за уйгурской диаспорой.

Ему дали инструкции внедриться в уйгурские общины и передать обратно информацию об активистах, пытающихся привлечь внимание общественности к нарушениям прав человека на северо-западе Китая.

Китайские агенты несколько месяцев «обрабатывали» Омера, угрожали и «промывали ему мозги», а тот, в свою очередь, смог убедить своих кураторов в том, что они подготовили лояльного китайского гражданина, который выполнит распоряжения государства.

В Синьцзяне, который многие уйгуры называют Восточным Туркестаном, более миллиона уйгуров и представителей других мусульманских меньшинств находятся в концентрационных лагерях и изоляторах, тюрьмы и исправительно-трудовые комплексы.

31-летний Омер — один из очень немногих уйгуров, которым удалось сбежать из Синьцзяна в последние годы. Он бежал максимально далеко: в Киркенес, отдаленный арктический городок на самом севере Норвегии, в нескольких шагах от российской границы. Он приехал туда в январе.

Здесь, в Арктике, где над головой переливается северное сияние, а снег глушит каждый звук, он чувствует себя в большей безопасности, чем когда-либо за последние годы.

«Здесь я крепче сплю, — говорит он. — Мне кажется, будто я очутился на краю света».

В Норвегии проживает около 2500 уйгуров. Казалось бы, эта страна, известная своими законами равноправия и демократическими ценностями, ведущая демократия на мировой арене, родина Нобелевской премии мира — должна быть самым безопасным местом на земле.

Но для уйгуров, которые пытаются здесь выжить, все сложнее.

По словам уйгурских активистов в Норвегии, «почти 100%» уйгуров здесь сталкиваются со слежкой, угрозами и цензурой со стороны китайского государства.

Они описывают коллективное чувство беспокойства, царящее среди норвежцев уйгурского происхождения, — ощущение, что за тобой непрерывно следят.

«Местные уйгуры нередко говорят, что хотели бы жить без психологического давления, как европейцы, — говорит Бехитияр Омер, директор группы, борющейся за правосудие для норвежцев уйгурского происхождения, штаб-квартира которой располагается в Осло (Бехитияр Омер и Меметтурсун Омер не родственники). — Но это совсем не просто; мы никогда не чувствуем себя в безопасности».

В прошлом году его мать, живущая в Синьцзяне, призналась ему, что полиция регулярно к ней наведывается. Она просила его быть осторожным даже в Норвегии. «Она сказала мне: “Полиции известно все. Им известно даже то, что происходит в твоем доме”».

Он рассказал, как полиция периодически звонит норвежцам уйгурского происхождения в WhatsApp из домов их родственников в Синьцзяне и давит на них, требуя передать ту или иную информацию и прекратить активистскую деятельность. Звонки очень тревожат уйгуров — они опасаются, что их семьи возьмут в заложники, если они не возьмут трубку.

«Именно так китайское правительство проверяет эффективность различных методов и понимает, кого можно легко контролировать», — считает Омер.

Цель правительства — заставить уйгуров Норвегии замолчать.

Когда-то уйгуры, находившиеся в Европе, умоляли свои семьи в Синьцзяне быть осторожными, остерегаться властей и не выступать против официальной политики Китая. Сейчас же ситуация кардинально противоположная: уйгуры, находящиеся в Китае, призывают своих родственников за границей, молчать, прекратить свою активистскую деятельность и быть предельно осторожными, где бы они ни находились — в Стамбуле или Лондоне, на заснеженных улицах Осло или в небольших норвежских городках далеко за полярным кругом.

«Когда я приехал в Норвегию, я был полон опасений и потому сменил имя», — признается 34-летний Мердан. Официально он носит норвежское имя Мартин Гуннар, но все знают его под настоящим уйгурским именем Мердан.

Мердан покинул родину в 2010 году после жестоких пыток в китайских тюрьмах.

Год спустя, когда он жил в лагере для беженцев на юге Норвегии, ему позвонил китайский чиновник и посоветовал не распространяться о том, с чем он столкнулся в тюрьмах Синьцзяна.

«Он сказал, что если я кому-нибудь расскажу о том, что пережил, то моя семья в Восточном Туркестане за это поплатится», — сказал он.

В первые годы своего пребывания в Норвегии Мердан жил в страхе, прокручивая в голове слова чиновника.

Однако в 2018 году, когда кризис в Синьцзяне обострился, он решил, что больше не может хранить молчание, даже если расплатой станут страдания его семьи.

«Что бы мы ни сделали, наши родители все равно пострадают от действий китайского правительства», — сказал он.

И Мердан заговорил. Он организовал в Осло несколько групп уйгурских молодежных активистов, возглавил исламско-уйгурский культурный центр, прошел обучение работе со СМИ и оборудовал домашнюю студию, где начал снимать новостные видеоролики об уйгурском кризисе и выкладывать их на YouTube. Кроме того, он вернул свое уйгурское имя.

Мердан говорит, что его больше не заботит, какие данные о нем собрали китайские власти. Этого смешливого, энергичного молодого человека можно нередко увидеть в уйгурской доппе — традиционном головном уборе.

Он ездит по Осло на Audi с бутылкой Red Bull в подстаканнике, доппой на приборной панели и узнаваемым номерным знаком, на котором дерзко написано «УЙГУР». Разрешение на использование столь необычного знака в течение десяти лет обошлось ему в чуть более чем 1000 долларов.

«Как только я его получил, я пять или шесть раз проехал мимо китайского посольства. Я же не террорист, я не сделал ничего плохого».

В дневное время Мердан — активист и режиссер, а вечера он проводит на курсах медбратьев, или в интернатах для престарелых и домах пожилых людей, оказывая им необходимую помощь.

Так он ощущает связь со своими родителями в Синьцзяне. «Я не могу вернуться домой и позаботиться о своих родителях, поэтому мне остается лишь надеяться, что если я позабочусь о чужих родителях, то кто-то позаботится о моих», — рассуждает молодой человек.

В 2019 году ему позвонили по видеосвязи. Его рыдающий отец навел видеокамеру на мать со сломанными и перевязанными коленями.

«Если ты не прекратишь то, чем занимаешься, мы можем пострадать еще больше, — сказал отец Мердана. — Посмотри, в каком состоянии твоя мать — и все из-за тебя». Мердан считает, его отец имел в виду, что если он продолжит свою деятельность, то китайские власти накажут его мать.

Ему звонили еще дважды — в 2019-м и 2020-м. Мужской голос представлялся сотрудником службы безопасности Китая. Он спрашивал: «Разве тебя не волнует судьба твоих родителей? Судьба твоих детей?» Мужчина перечислял имена детей Мердана и называл их школы в Осло.

«Мне угрожали, намекая, что я могу попасть в автокатастрофу или же воры проникнут в мой дом, пока я буду на работе в ночную смену», — поделился молодой человек.

Сотрудник службы безопасности сказал Мердану, что знает о его кредитах в норвежских банках, и назвал их суммы.

Он предложил прислать Мердану деньги, уточнив при этом, что взамен тот будет шпионить за другими уйгурами и прекратит свою активистскую деятельность. Мердан отказался и установил несколько камер наблюдения вокруг своего дома в Осло.

“Я сказал ему: “Ты что, дурак? Тебе не нужно посылать деньги уйгурам, чтобы шпионить за мной и собирать мои данные. С таким же успехом ты можешь просто отдать все деньги мне! Я снимаю видео о том, что мы делаем!” — сказал Мердан. «Все в открытую, нам нечего скрывать!».

Мердан считает, что китайские власти вербуют шпионов с целью внести раздор в уйгурскую общину.

Уйгуры шпионят друг за другом, пояснил он, «не из-за денег. Они делают это, потому что боятся, что их родителей будут пытать или арестуют, отправят в концентрационные лагеря или тюрьмы.

«Никто никому не доверяет», — добавил он.

Посольство Китая в Осло — источник постоянного беспокойства для норвежцев уйгурского происхождения, которые сообщают, что регулярно получают автоматические звонки с телефонных номеров посольства с информацией о том, что им нужно явиться туда и получить некие «срочные документы», иначе их «не пропустят через границу». Один уйгур рассказал, что получал до 20 звонков в течение нескольких недель, когда учился в старших классах школы.

Посольство Китая в Осло опровергло все заявления уйгуров о пытках в тюрьмах, принуждении к шпионажу, взломе, угрозах или контактах со стороны посольства или китайских властей: «То, о чем вы говорите — абсолютно беспочвенные слухи и ложь, сфабрикованная противниками Китая, — говорится в их письме Coda. — До сих пор не представлено абсолютно никаких доказательств в поддержку любого из этих обвинений. Перед лицом неоспоримых фактов ложь, даже повторенная тысячу раз, все равно остается ложью».

В 2019 году 24-летняя исследовательница и студентка юридического факультета из Осло Мюттер Илликуд начала писать для норвежского веб-сайта, который ведут уйгуры, анонимные статьи о проблемах в области прав человека, с которыми сталкиваются представители этой народности.

Она тщетно пыталась сохранить в тайне свою писательскую деятельность. Через несколько месяцев после выхода первых статей к ее бабушке, живущей недалеко от столицы Синьцзяна Урумчи, постучали в дверь. Сотрудники Бюро национальной безопасности Китая прибыли с распечатками статей Илликуд.

«Я понятия не имею, как они обо всем узнали, — недоумевает Илликуд, бабушка которой получила предупреждение от полиции. — Она попала в беду из-за моих анонимных статей».

В ноябре 2020 года полиция вновь наведалась к бабушке Илликуд, на этот раз с требованием выдать норвежский номер телефона и адрес девушки.

Когда Илликуд узнала об этих визитах, ее охватило чувство вины: «Я чувствовала себя виноватой за угрозы в адрес моей семьи. Но потом я напомнила себе, что не сделала ничего плохого».

Илликуд перестала использовать псевдоним и, наоборот, стала более смелой в своих высказываниях. «Я поняла, что нет смысла хранить секретность — они все равно все узнают», — философски рассуждает девушка.

Илликуд работает в Уйгурском институте правосудия переходного периода — проекте, который собирает данные об исчезновениях уйгуров в Синьцзяне. Преследование, слежка и взломы для сотрудников Института — издержки профессии.

В 2021 году, когда Илликуд давала экспертные показания в лондонском Уйгурском трибунале, который расследовал вопрос о том, являются ли действия Китая в Синьцзяне геноцидом, на ее телефоне всплыли уведомления о взломе ее учетных записей в социальных сетях и электронной почте.

«Китай, Иран и другие авторитарные государства используют свои спецслужбы для выявления находящихся в Норвегии диссидентов и беженцев и слежки за ними и будут продолжать свое дело и в 2022 году», — убежден Мартин Бернсен, старший эксперт Полицейской службы безопасности Норвегии. Он добавил, что их целью является «устранение» политических оппонентов.

Он объяснил, что режимы, подобные китайскому, часто проникают на мероприятия сообществ изгнанников и в группы активистов, а сотрудники иностранных разведок пытаются получить доступ к иммиграционным базам данных Норвегии.

Прошлой осенью в Норвегию из Турции прибыл 101 уйгур. Все больше представителей этой народности покидали страну по мере того, как жизнь при режиме Реджепа Эрдогана становилась все сложнее, а перспектива заключения договора об экстрадиции между Анкарой и Пекином — все реальнее.

Они купили билеты из турецкого города Антальи в Белград с пересадкой в Осло. Гражданам Китая не нужна виза в Сербию, поэтому они без проблем сели на самолет, но сошли с него во время пересадки в Осло.

Одним из пассажиров того рейса был Меметтурсун Омер.

Когда он был еще ребенком и жил в округе Гума, расположенном в пустыне Такла-Макан, Синьцзян, родители рассказывали ему истории о Крайнем Севере, где летом не наступает ночь, а зимой не восходит солнце, и потому в Рамадан верующим, бывает, приходится поститься по 20 часов в день.

Мальчик думал, что все это выдумки, которые на ходу сочиняли взрослые.

В январе его отправили в приграничный арктический городок Киркенес, в котором норвежская иммиграционная служба открыла центр приема беженцев, где разместилось примерно 60 уйгуров. В течение первых нескольких недель пребывания Омера там солнце так и не взошло: «Никогда не думал, что окажусь так далеко на севере».

Он проводил дни, гуляя по заледенелому приграничному городку в синеватых сумерках полярной зимы, глядя на заснеженную пустыню.

«Всю свою жизнь я прожил в окружении людей. Но здесь почти никого нет. Все такое… другое, — удивляется он. — Мне интересно, так ли я проживу всю оставшуюся жизнь».

“Я думал: “Неужели это теперь моя жизнь навсегда?”. И выкладывал видео северного сияния на Instagram.

Подростком Омер любил Китай. Его страницы в WeChat часто пестрели китайскими флагами, а поскольку он учился на повара в Пекине, у него было много друзей и коллег из числа ханьцев.  

“Я всегда был против тех уйгуров, которые выступали против китайцев”, — сказал он. “Я верил, что китайское правительство ничего не сделает с невинными людьми. И я никогда не думал, что они сделают что-нибудь со мной — потому что для этого я должен был бы сделать что-то плохое”.

Омера арестовали в 2017 году в Синцзяне после поездки за границу. Полиция всегда задерживает уйгуров Синьцзяна, вернувшихся из-за границы, ведь сам факт ее пересечения, по утверждению китайских властей, является основанием для ареста по подозрению в террористической деятельности. Он провел более десяти месяцев в центрах содержания под стражей и тюрьмах строгого режима. 

Его привязали к «стулу тигра», допрашивали и били током. Ночью, когда он спал, камеры с углом обзора 360 градусов наблюдали за ним со всех сторон. Если он переворачивался в кровати, камера жужжала, отслеживая его движение. Если он снова шевелился, охранник кричал через громкоговоритель, чтобы он не двигался. 

Следователи сказали ему: «Мы станем лучшими друзьями». Он был вынужден регулярно встречаться с ними и отвечать на вопросы о своих родственниках, живущих в Европе.

Омеру удалось убедить агентов, что его отец был известным активистом в Германии, имевшим вес во Всемирном уйгурском конгрессе — главной уйгурской правозащитной организации.

Агенты Синьцзяна разработали план, согласно которому он должен был проникнуть в группу и передать своим кураторам интересовавшую их информацию.

«Они хотели, чтобы я поехал в Германию и влился в группу, узнал номера телефонов и адреса ее членов, выяснил, какими рейсами они летали, в каких ресторанах ели», — сказал он. Ему было приказано передавать информацию во время видеозвонков в WeChat.

Снова и снова Омеру угрожали тем, что произойдет, если он подведет своих кураторов.

«Не забывай, что твои старшие братья все еще здесь, в Синьцзяне, — напоминал ему агент. — Если ты вздумаешь исчезнуть, они пострадают». Его заставили подписать признание в участии в террористической деятельности. «Куда бы ты ни отправился, мы используем это признание, чтобы доказать твой статус преступника и вернуть тебя в Китай».

Несмотря на их угрозы, Омер намеревался «пропасть с их радаров», как только покинет Китай.

Он прилетел в Дубай, откуда тут же позвонил отцу в Турцию и рассказал о том, что произошло, после чего отправился в Стамбул, где попытался начать новую жизнь.

В 2018 году, когда в город пришла весна, Омер встретился со своим отцом, нашел работу поваром и сделал предложение своей девушке. Он старался забыть все то, что говорили ему китайские агенты, но это оказалось непросто: его постоянно преследовали пугающие звонки и сообщения от кураторов. Записи этих сообщений он хранит в телефоне до сих пор.

Сидя в своей гостиной в Киркенесе, он проигрывал их одну за другой, пока за окном падал снег. Металлический голос чиновника заполнял комнату.

«Мы отправили тебя туда не для того, чтобы ты так себя вел, — увещевал его чиновник на одной из записей. — Ты забываешь, кто ты».

Во время телефонных звонков начались первые угрозы: «Нет нужды рассказывать тебе о том, как мы работаем. Мы убьем тебя, даже если ты спрячешься в Германии. Мы решим эту проблему нашими методами».

Эти сообщения «были психологическим приемом, нацеленным на то, чтобы сломить мою волю, — делится Омер. — Мне казалось, что я все еще в тюрьме. Я был все время напуган и вздрагивал от каждого шороха. Даже сейчас, вспоминая об этом, мне страшно».

Previous

Next

Летом 2018 года Омер передал записи голосовых сообщений и звонков уйгурской службе радио «Свободная Азия» (RFA). RFA опубликовало эти записи, и звонки из Китая сразу же прекратились.

Куратор Омера попытался связаться с ним еще раз, прислав сообщение «не надо так, братишка».

Омер ответил подмигивающим эмодзи с высунутым языком.

Несмотря на отсутствие дальнейших сообщений, Омер жил в страхе, что в Турции действительно может быть небезопасно — что его в любой момент могут тайком вывезти в Китай, и он снова окажется в ловушке в Синьцзяне.

В сентябре 2021 года Омер улетел в Норвегию.

«У нас нет иного выхода, кроме как приехать сюда. Другого пути нет. Мы не можем вернуться», — сказал Омер.

Спустя две недели пребывания в Киркенесе Омер впервые увидел восход солнца. Приближается весеннее равноденствие, дни становятся все длиннее. Киркенес находится на такой широте, где шесть дней в месяц луны не видно.

Слова китайского агента о том, что Омера найдут везде, где светит луна, постепенно стираются из памяти.

Этот материал подготовлен при поддержке Медиасети 

The post Китайские власти преследуют уйгуров до самой Арктики appeared first on Coda Story.

Оксана несколько лет занималась разоблачениями государственных коррупционных схем с командой ФБК (запрещенная в России экстремистская организация), а потом пришла в Coda, чтобы взяться за очень амбициозный, сложный и важный проект о государственных репрессиях и переписывании истории. 

Несколько лет назад Оксана работала нашим продюсером на проекте “Зона: репрессии не заканчиваются” — серии документальных фильмов о жизни советских заключенных до того, как их отправили в ГУЛАГ. Я помню, как мы с Оксаной снимали одну из этих историй о выжившей в ГУЛАГе Ирине Вербловской в Санкт-Петербурге. Мы ничего не успевали, но я отлично помню, что Оксана нашла время, чтобы тщательно расчесать волосы Ирины перед началом съемок. “Вам надо было брать у меня интервью 10 лет назад, когда я была симпатичнее”, — сказала, хихикая, 86-летняя Ирина. Тогда Оксана наклонилась к ней, укладывая ее волосы и с нежностью заверила, что Ирина прекрасно выглядит.

На Оксане была юбка с леопардовым принтом и футболка с изображением Северной Кореи — идеальный образ для бывшей редакторки модного журнала, ставшей оппозиционной активисткой и репортером. Друзья и коллеги, которые тесно сотрудничали с Оксаной на протяжении многих лет, в эти дни пишут о ее невероятной сверхчеловеческой энергии. 

“Мы потеряли большого человека, прекрасного журналиста, отличного друга, просто красивую женщину и колоссального патриота — таких истинных патриотов еще поискать”, — написала о ней адвокат Татьяна Соломина. “У нее хватало сил переживать за всех нас. И она люто ненавидела режим” — пишет Татьяна Усманова, глава предвыборного штаба оппозиционера Андрея Пивоварова. “Она по-настоящему боролась”, написал в Твиттере Алексей Навальный. “Воры и бандиты из Кремля, с которыми она боролась, убили ее, как убили многих в этой преступной войне”.

Она и правда была веселой, страстной и смелой. А тогда в Санкт-Петербурге я увидела и то, какой она была нежной и доброй, и ее уважение к репрессированным русским, украинцам, белорусам.

Невероятно, что Ирина и многие из выживших в ГУЛАГе, у кого Оксана брала интервью —  пережили ее.

В семье Оксаны и по материнской, и по отцовской линии есть история политических репрессий. “Я знала эти истории с детства”, — она сказала мне, когда мы готовили проект “Зона”. “Не было общего национального понимания и покаяния”, — говорила она о преступлениях советского времени. “Именно потому что этого не было сделано, стал возможен откат, возврат к авторитаризму”.

Для русскоязычной версии нашего видеопроекта Оксана выбрала другое название: “Зона: репрессии не заканчиваются“. Она четко видела связь между темным прошлым ее страны и новой волной авторитаризма, стремительно перерастающего в тоталитаризм. Всю свою жизнь она посвятила борьбе против политического угнетения. 

Петр Померанцев, редактор Coda, написал, что понимание ГУЛАГа жизненно важно для понимания людей, убивших Оксану. Я прошу читателей Coda присоединиться к нам и почтить память Оксаны, посмотрев и поделившись ее работой.

The post Памяти Оксаны Баулиной appeared first on Coda Story.

“В части симуляции мы хотим, чтобы посетители действительно ощутили происходящее”, — сказал 29-летний Идрис Аяс, который приехал в Стамбул десять лет назад изучать право. “Прикоснувшись к “Стулу тигра”, посетив ферму по принудительному сбору хлопка, комнату принудительного аборта и камеры концентрационного лагеря, посетители  по-настоящему чувствуют — все это действительно происходит в 2022 году”.

Музей геноцида уйгуров, расположенный в нескольких шагах от Стамбульского университета, —  выставка, организованная студентами в тихом дворике Фонда Восточного Туркестана. Группа уйгурских студентов создала серию “симуляционных” комнат на основе показаний Уйгурского трибунала, который прошел в Лондоне прошлым летом, и других личных свидетельств, собранных группой.

Студенты, участвующие в работе музея, хорошо осознают трудности, связанные с созданием такого пространства — и почти у всех них есть родственники в лагерях Синьцзяня.

Выставка визуальна по своей природе, однако в 2017 году Синьцзян фактически стал “черным ящиком” для внешнего мира. Уйгуры, живущие за границей, потеряли связь с членами семьи, иностранцам и журналистам запретили посещать регион. Сегодня почти все существующие изображения Синьцзяна и его лагерей перевоспитания — спутниковые.

“Мои отец и мать пытались приехать на мой выпускной в 2017 году”, — сказал Аяс. “Но в начале 2017 года закрыли все границы. Их паспорта конфисковали. В сентябре 2017 года я потерял связь с членами моей семьи”.

Иногда, по словам Омар, группа давала посетителям чеклисты “48 способов попасть в китайский концлагерь“.

“Они отмечали, молятся ли они, отращивают ли бороду, выезжали ли из страны, пользуются ли WhatsApp. 99% людей обнаруживали, что они отвечают хотя бы одному из критериев, позволяющим им попасть в концлагерь”.

Группа студентов планировала и разрабатывала проект все летние каникулы и открыла помещение прошлой осенью. До сих пор они получали положительные отзывы от посетителей, большинство из которых — турецкие студенты и иностранные туристы.

“Мы знали, что приближаются Олимпийские игры, и подумали — это хорошая возможность рассказать людям о нашем деле, чтобы они могли начать действовать, пока весь мир следит за тем, что происходит в Китае”, — сказала Омар.

“Вокруг уйгуров много дезинформации, особенно в Турции”, — говорит Аяс. “Некоторые говорили: ‘Я знаю, что там геноцид, но после того, как я прикоснулся к ‘Стулу тигра”’ я почувствовал, как это на самом деле ужасно'”.

“По-настоящему признать это — действительно шокирующая правда для посетителей”.

Выставка продолжается, она открыта каждый день (звоните заранее, если хотите посетить симуляционные комнаты). Даты закрытия выставки пока нет. В марте студенты планируют начать обновлять экспозицию и добавлять в музей новые экспонаты.

“Мы назвали его Музеем геноцида уйгуров, но это не музей”, —  сказал Аяс. “Это не история, этот геноцид продолжается — и происходит в нашем родном городе”.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети.

The post “Это не история”: как работает иммерсивный студенческий проект о геноциде уйгуров appeared first on Coda Story.

“Киберпартизаны” — так члены группировки сами называют себя — заявили, что атаковали Белорусскую железную дорогу, потому что ее пути используются для перевозки российских солдат и оборудования внутри Беларуси, недалеко от границы с Украиной. 

В день взлома онлайн-платформа продажи билетов Белорусской железной дороги была временно отключена, но полноценно последствия атаки оценить пока невозможно.

“Даже в самой БЖД не могут точно определить последствия атаки”, — сказал анонимный представитель группы. “Большая часть баз данных до сих пор не работает. Атаке были подвергнуты их системы BI и аналитики. Данные не доступны и оценить потери они пока не могут”. 

В прошлом году группа выложила в сеть множество записанных телефонных разговоров и внутренних документов из баз данных полиции и министерства внутренних дел — доказательства жестоких действий полиции во время протестов в Беларуси в августе 2020 года. 

В декабре группа письменно ответила журналисту Coda Гленну Кейтсу на список вопросов. Ответы переведены на русский и отредактированы для ясности.

Как часто ваша работа заключается в поиске технических способов взлома белорусских баз данных и сайтов, и насколько это зависит от людей, все еще работающих изнутри?

В некоторых случаях мы получаем помощь от инсайдеров, которые либо были частью системы, либо все еще являются ее частью. Иногда они подсказывают слабые места в различных системах, а иногда помогают нам с ключами и паролями или открывают “черный ход”, чтобы мы могли войти в сеть, хотя это бывает редко. Многое, конечно, зависит от наших навыков. Среди нас нет ни одного профессионального хакера. Поэтому за последний год мы научились проникать в интернет-ресурсы — в основном благодаря книгам и учебникам по взлому, а также огромному количеству практики. Мы потерпели много неудач, учились на своих ошибках и совершенствовали наши тактики. 

Сколько у вас еще не обнародованной информации? Можете ли вы рассказать о предстоящих расследованиях? 

Мы взломали множество правительственных баз, и сейчас у нас огромное количество данных, на обработку которых потребуется много времени. Мы считаем, что постепенная публикация наших расследований помогает оказать давление на режим: в таком случае нас невозможно игнорировать — о нас все время говорят в новостях. 

Единственное, что мы можем вам сообщить, это наш план по выявлению поддельных паспортов, выданных в целях шпионажа агентам КГБ и другим агентам, представляющим опасность для белорусов в других странах. Мы также планируем проверить все поездки Лукашенко и его близкого окружения. Это поможет выявить незаконную деятельность и ввести соответствующие санкции. 

Пытались ли белорусские власти связаться с вами? Был ли кто-нибудь из ваших членов пойман или близок к тому, чтобы быть пойманным? 

Белорусские власти никогда не пытались связаться с нами. Если они делают это, чтобы обсудить, как им отказаться от власти и передать ее другому правительству, мы бы поговорили с ними. Однако никому никогда не удавалось даже приблизиться к нам, не то, что поймать. Спецподразделения милиции, конечно, пытаются добраться до нас, но никакого вреда нам пока никто не причинял.

Как вы защищаете личности людей, которые присылают вам информацию? Могут ли они чувствовать себя в 100% безопасности, отправляя вам информацию через Telegram? 

Да, мы создали несколько инструментов и выпустили инструкции, как безопасно отправлять информацию нам и в нашу большую группу Suprativ, которая призывает местных присоединиться к силам сопротивления. У нас много уровней защиты, и отправлять нам информацию достаточно безопасно. Самое слабое место — это данные на личном устройстве любого человека. Поэтому первое, что мы делаем, — просим людей начать “с чистого листа” и инструктируем их, как безопасно общаться.

У нас есть специальное приложение под названием Partisan-Telegram, оно же P-Telegram, которое мы разработали для безопасности белорусов. Это улучшенная версия оригинального приложения Telegram. Оно удаляет все заранее выбранные чаты, каналы и аккаунты с устройства в случае ввода ложного пароля при попытке войти в приложение. Любой желающий может прочитать исходный код и убедиться, что приложение безопасно для использования.

Почему вы используете Telegram, а не другие сервисы со сквозным шифрованием, как Signal? 

Для большинства секретных коммуникаций мы используем одноранговые зашифрованные инструменты и платформы. Это все, что мы можем сказать.

Вы боитесь, что вас могут поймать? Есть ли у вас план на этот случай?

Мы признаем, что рискуем многим, даже, возможно, жизнью. Однако мы не можем просто ничего не делать или прекратить нашу работу, направленную на свержение режима. Мы создали безопасные средства связи, чтобы, если одного человека по какой-то причине поймают, других, связанных с ним , не смогли идентифицировать. 

Electronic Frontier Foundation говорит: “неприкосновенность частной жизни — это право человека”. Очевидно, что некоторые из ваших действий разрушили частную жизнь тех, кого вы разоблачили. И практически во всех странах мира взлом правительственных и частных сайтов является незаконным. Считаете ли вы, что этические вопросы к вашей работе оправданы? 

Лукашенко доказал свою неспособность вести диалог с людьми, не согласными с его убеждениями. Он много раз угрожал уничтожить людей, выступающих против него, и говорил, что не откажется от власти, пока не умрет. 

Наша работа помогает людям защитить себя от жестокости полиции и противостоять гнету со стороны режима. Мы оказываем давление на правительство и пытаемся изменить режим. Мы знаем, как много власти на самом деле в наших руках и как важна неприкосновенность частной жизни. Поэтому мы не трогаем информацию законопослушных белорусов.

Возьмем недавний пост, в котором вы обвиняете людей в информировании властей против беларуских протестующих. Как вы проверяете, действительно ли те, кого вы обвиняете, совершили то, о чем вы говорите? 

Поскольку мы взломали специальную базу с данными всех, кто был информатором со времен выборов 2020 года, мы удостоверились, что все имена и личная информация, которую мы обнародовали, точны. 

Я хотел бы узнать немного о вас, не подвергая вас личной опасности. Как бы вы описали себя? Занимались ли вы политикой или активизмом до выборов 2020 года? 

Естественно, мы не можем делиться никакой личной информацией. Мы — группа разных людей с разными характерами, но нас определенно объединяет вера в то, что беларусы заслуживают демократическое, независимое государство с верховенством закона и защитой прав человека. 

Как журналист я был потрясен оптимизмом белорусов. Многие говорят, что, несмотря ни на что, они уверены, что в конце концов победят. Но лишь немногие способны дать четкое описание того, как это произойдет.

В целом, мы стараемся избегать физического насилия, если только нам не нужно защищаться от конкретной угрозы. Мы не можем раскрывать свои планы, но мы учимся у всех известных революций, которые использовали ненасильственные средства сопротивления: бойкоты, отказ от сотрудничества и ненасильственное вмешательство (блокады и оккупации). Все это используется и будет использоваться.

Перевод: Александра Тян

The post Белорусские хакеры: каково быть “киберпартизаном” appeared first on Coda Story.

“Сначала я подумал, что его блокнули просто, но его прямо отключили из внешки”, — говорит Максут, IT-специалист из Нидерландов, “В этот момент уже началась паника”.

В январе на родине Максута, в Казахстане, пронеслась волна протестов. Все началось с повышения цен на сжиженный газ, но вскоре требования демонстрантов стали политическими. Из Нидерландов он внимательно следил за событиями: вел прямые трансляции в Instagram с друзьями, участвовавшими в протестах, поддерживал связь с родственниками.

Затем Казахстанские власти отключили интернет, использовав “аварийный выключатель” (“kill switch”). На протяжении пяти дней местные жители оставались почти без — а иногда и совсем — без связи. В истории Казахстана это стало первым подобным случаем, но с точки зрения закона все телекоммуникации в стране находятся в руках правительства, и отключение интернета было абсолютно легальным шагом. Если в некоторых регионах страны пользователи могли частично оставаться онлайн, жители Алматы столкнулись с полным шатдауном: не работал проводной и мобильный интернет, а иногда — даже стационарная телефонная связь.

Однако потом Максут и его друзья доказали всему миру, что отключение интернета — все более популярную тактику авторитарных властей во всем мире — можно пережить. Успех этих программистов, сумевших за несколько дней поднять почти 40 серверов в условиях ограниченного бюджета — прекрасный пример проблемы, с которой сталкиваются режимы старой школы, такие, как в Казахстане: технологически подкованный средний класс, обладающий навыками для борьбы с цифровыми инструментами авторитаризма. По оценкам Максута, основанным на данных о посещаемости Telegram, за время пятидневного отключения группа дала доступ к приложению от 300 до 500 тысячам человек.

Как и в Беларуси, где цензура и отключения интернета также часто используют для подавления инакомыслия, в Казахстане процветает ИТ-сектор, специалисты которого работают в ведущих мировых технологических компаниях. Максут, программист из Booking.com в Амстердаме, сделал пост в своем канале Telegram, когда увидел, что Казахстан ушел в офлайн, с призывом к коллегам. Ему ответили около 20 граждан Казахстана, которые работают в лучших технологических компаниях — от Meta в Лондоне до LinkedIn в Торонто и Google в Цюрихе. Всех их объединяло одно: они безуспешно пытались связаться со своими семьями на родине.

В течение следующих нескольких дней группа энтузиастов установила десятки прокси-серверов — сначала в Telegram, а затем даже в интернет-браузерах, таких как Firefox. Максут признает, что его оценка количества пользователей не точна — не у всех была возможность собрать данные. Но 19 января Жарасхан Аман, инженер-программист, работающий в Facebook в Лондоне, изучил аналитику Telegram и посчитал, что только 9 поднятыми им серверами с 4 по 11 января воспользовались 155 762 пользователя из Казахстана.

“Я не ожидал такого потока людей, оказалось, что они даже не знали, что такое прокси”, — говорит Аман.

Когда Максут, Аман и их команда поняли, что действительно существует способ обойти отключение Интернета, они разработали амбициозный план. “Я просто понял в тот момент, что вот это решение можно маштабировать”, — говорит Максут, “Масштабировать, чтобы хотя бы один город — Алмату —  обеспечить интернетом в Телеграм”.

Конечно, эксперты по интернет-связи и те, кто следит за глобальными отключениями интернета, говорят, что достигнутое программистами не масштабируется и недоступно для миллионов низкотехнологичных, повседневных пользователей интернета, отключенных от сети во время шатдаунов. Данные лондонской компании NetBlocks, которая занимается мониторингом глобального интернета, показывают, насколько эффективным было именно это отключение: 5 января интернет-трафик упал со 100% до 2%. На приведенном ниже графике видно, что в последующие дни трафик медленно рос, власти восстанавливали соединение в определенные периоды времени, а 11 января связь полностью вернули.

“Это все очень маргинальные вещи. То есть о том, что они обеспечили весь Казахстан интернетом, конечно, говорить нельзя”, — говорит Михаил Климарев, директор Общества защиты Интернета. “Я ничего не говорю, по поводу этих активистов. Они молодцы. Так и надо делать. Надо проводить исследования, безусловно. Если этот шатдаун бы продлился еще, возможно, это бы начало пользоваться спросом”.

Тем не менее, частота глобальных отключений интернета растет в геометрической прогрессии, и Coda поговорила с четырьмя программистами, чтобы понять, как это работает.

Когда старший инженер-программист LinkedIn в Торонто Максат Кадыров потерял связь со своим братом в Алматы, он решил, что пора действовать. Он вышел в прямой эфир в Instagram, надеясь найти способ связаться со своей семьей с через краудсорсинг. Удивительно, но несколько IT-специалистов из Казахстана смогли подключиться и сообщить, что четыре или пять их VPN все еще работают внутри страны. “Если интернет заблокирован, они не должны работать”, — вспоминает Кадыров, “Это нарушает всю логику отключения интернета”.

Когда Кадыров связался с Максутом, они и несколько других специалистов поняли, что в отключении есть пробелы, которыми можно воспользоваться, — как черный ход, все еще открытый для интернет-трафика. Кадыров говорит: “Интернет не отрубили, а на него скатерть сверху накинули, и что-то там просвечивается”.

Кадыров отправился на поиски всех портов, которые еще работали, периодически объединяясь с другими. Сетевые компьютерные порты действуют почти как почтовые сортировочные трубки, направляя данные через номер порта туда, куда они должны попасть. В течение нескольких часов он вел прямую трансляцию в Instagram, пока они сканировали несколько из более чем 65 тысяч существующих портов. Во время прямого эфира они обнаружили пять открытых портов, протестировали их и смогли установить соединение. Позже они узнали, что некоторые порты оказались случайно открыты из-за ошибки в устаревшем оборудовании Cisco, широко используемом казахстанскими операторами связи. Кадыров, Максут и другие использовали эти открытые порты для поддержки своей операции и покупали серверы у Digital Ocean, Amazon и других провайдеров на деньги, собранные краудсорсингом или свои собственные средства.

Обмениваясь инструкциями по подключению через Telegram, электронную почту и СМС, члены группы говорили, что они не справлялись с потоком запросов. Кадыров говорит, что всего за 24 часа ему поступило более 2 тысяч запросов на доступ к его серверу, которые он рассылал по одному. Максуту также постоянно приходили запросы на доступ: “Они быстро разлетелись, как пирожки”.

Previous

Next

Для тех, кто находился за пределами страны, полный шатдаун был проверкой на прочность. В то время как в международных СМИ постоянно мелькали сообщения о хаосе, стрельбе и охоте на террористов, СМС и сообщения перестали доходить до получателей. Звонки просто не проходили. А почти 19 миллионов жителей Казахстана проживали другой кошмар: через громкоговорители еще советских времен, установленных в центрах городов, зловеще звучали призывы оставаться в помещениях и не подходить к окнам. По телевизору и даже по радио о новостях не рассказывали, показывали развлекательные программы — а некоторые каналы и вовсе не работали.

В течение последующих пяти дней периодически восстанавливалось подключение к Интернету, в некоторых случаях это было связано с определенными правительственными объявлениями. Люди снова могли совершать звонки. Правительство официально заявило, что по всей стране идет массовая террористическая атака, возглавляемая в основном иностранцами. Власти представили скудные подтверждения их заявлений, в то время как полиция задерживала и пытала десятки активистов и сторонников протеста.

Мнения внутри группы VPN о том, что делать дальше, разделились. Кадыров закрыл свои VPN. “С моей гражданской позиции было правильно быть вместе с государством против террористов. Потом люди стали скачивать торренты, кто-то стал майнить биткойн. Я сказал: “Всем спасибо, я ухожу”.

Другие, как Максут, не отключали свои VPN, считая, что если в стране действительно происходит сложная террористическая атака, то террористы не будут ждать, пока он воспользуется своим VPN-соединением для связи, тем более, что периодические отключения во время протестов были обычной практикой в Казахстане на протяжении многих лет. В приоритете было информировать людей.

“Мирные гражданы погибли из-за того, что не было информационого оповещения”, — говорит Аман, инженер из Лондона. В последующие недели появились десятки историй о жизни в условиях информационной пустоты, когда многие продолжали жить, не зная о насилии. По сообщениям СМИ, 12-летний мальчик был убит шальной пулей, когда шел с матерью за хлебом; четырехлетнюю девочку застрелили — ее отец ехал в центр города со своими тремя детьми и въехал прямо в перестрелку.

“Шатдаун действительно не приносит никакой пользы”, — говорит Наталья Крапива, технический юрисконсульт организации Access Now. “Это не помогает правительствам поддерживать безопасность, не помогает им поддерживать порядок, не препятствует распространению дезинформации, а даже наоборот: отключения обычно связаны с ростом насилия. Люди остаются наедине с теми слухами, к которым у них есть доступ”.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети. Перевод: Александра Тян.

The post Обойти национальный шатдаун: как молодые IT-специалисты вернули интернет тысячам казахстанцев appeared first on Coda Story.

Сент-Джулиан-Варнон говорит, что история, рассказанная только с одной точки зрения, — не история вовсе. Когда она вернулась к славистике в 2020 году, поступив на докторскую программу в Пенсильванском университете, по США прокатились протесты в связи с убийством Джорджа Флойда. Тогда она обещала себе сделать славистику областью, в которой больше людей “похожи на нее”. 

Я поговорил с ней о ее исследовании афроамериканцев в Советском Союзе в 1920-х и 1930-х годах, а также о том, какое отношение системный расизм имеет к сегодняшней России.  

Интервью переведено с английского языка, отредактировано и укорочено.

Как вы впервые заинтересовались славяноведением?

Я родом из Техаса и выросла на ферме. У никогда не пропускала занятия, но однажды я заболела и не смогла пойти в школу. Я осталась дома и посмотрела восьмичасовой мини-сериал “Россия – земля царей” на канале History Channel. И я подсела. Думаю, в шестом классе я была единственным учеником, сдавшим доклад по книге не об американце. Я выбрала Иосифа Сталина.

Каково это — быть темнокожей исследовательницей, изучающей славистику в США, да еще и проводящей полевые исследования? 

Это изолирующий опыт. Когда я училась в магистратуре в Гарварде я как-то посетила конференцию Ассоциации славянских, восточноевропейских и евразийских исследований в Новом Орлеане. Там кто-то подошел ко мне, чтобы попросить вытереть разлитую воду. Меня принимали за уборщицу, пока я не надела бейджик. 

К тому же у нас нет сообщества, которое понимало бы специфические проблемы работы в полевых условиях — в том числе и опасности, связанные с проведением исследований в Восточной Европе. В Москве, например, есть еженедельные встречи группы историков. Все собираются по пятницам и сидят допоздна, чтобы расслабиться. А я просто не могу в этом участвовать, потому что мне небезопасно ходить по ночной Москве или ночному Киеву, особенно в одиночку. Поэтому так важно иметь сообщество темногожих ученых, которым знакомы эти тревоги и страхи, которые могут помочь вам подготовиться к поездке в регион.

Что теряется в академических исследованиях в области бывших стран Советского Союза и других тем из-за отсутствия большего расового разнообразия в этой области?

Существует такое огромное количество блестящих темнокожих исследователей, имеющих докторскую степень по славистике, истории России, которые больше не работают в этой области, и от этого плохо всем. Это также связано с моими исследованиями — в том числе с тем, какие вопросы я задаю. Я помню такой случай: я была в центре Киева и вдруг увидела темнокожую девушку, она увидела меня, и мы просто обнялись. И через мои исследования я, в какой-то степени, пытаюсь объяснить, как это произошло. 

В период холодной войны Советские власти использовали борьбу за гражданские права темнокожих американцев как оружие, и довольно эффективное, отчасти потому, что в Штатах в тот момент возмущение было ощутимым. Но дискуссия на эту тему части крутится вокруг использования афроамериканцев в качестве инструмента пропаганды. Ваше исследование, однако, рассматривает реальный опыт афроамериканцев в Советском Союзе. Должно ли ваши выводы изменить фокус этой дискуссии?

Мне нравится, что вы обратили внимание на то, что многие изображают афроамериканцев в Советском Союзе так, будто они были дурачками, которых обманули власти. И когда я рассказываю об этом, люди говорят: “Ну, разве они не были все коммунистами?”. И это так раздражает, потому что я конкретно изучаю афроамериканцев, которые приезжали в СССР в двадцатых и тридцатых годах прошлого век, и, оказывается, большинство из них не были коммунистами. Их не интересовал коммунизм. Они реагировали на катастрофы законов Джима Кроу (прим.ред. — законы, введенные в США в конце 19го века, закрепляющие расовую сегрегацию в некоторых штатах) и Великой депрессии. В то же время в Советском Союзе работали над выполнением первой сталинской пятилетки и очень нуждались в квалифицированной рабочей силе. В союзе ее не хватало и власти отправляли своих людей искать рабочих в Соединенные Штаты.

Многие из тех, кто приехал в СССР, в том числе, эти рабочие, ехали туда во-первых, из-за экономических возможностей, которых не было в Соединенных Штатах, а во-вторых, чтобы иметь возможность жить без постоянного страха физического и эмоционального насилия, потому что страна позиционировала себя как антирасистская. Большинство афроамериканцев, если они не художники, не часть Гарлемского ренессанса, не академики, были там, чтобы заработать и свить гнездо для отправки домой, и большинство из них не оставались в Советском Союзе навсегда. 

Почему они уехали? 

Я думаю, главная причина в том, что в 1937 году сталинский Большой террор пронесся по Советскому Союзу, и перед иностранцами встал выбор: либо ты становишься советским гражданином, либо ты возвращаешься домой. К концу 1930-х годов в СССР антирасизм никого по-настоящему не интересовал — все думали об антинацизме. А потом, когда Сталин умер, появляется Хрущев, который был больше сосредоточен на деколонизации и Третьем мире.

Как же так называемая “антирасистская” политика Советского Союза превратилась в расизм, который сегодня можно встретить в России или в других бывших советских республиках? 

Один из ключевых моментов, я бы сказала, — то, как африканцы и темнокожие люди представлены в советской попкультуре и идеологии. Африку всегда позиционировали как развивающийся континент. Африканцев нужно учить коммунизму. Это очень похоже на повествования о бремени белого человека — в случае с Африкой это больше похоже на бремя советского товарища. 

Некоторые современники Киплинга называли текст расистким, а его самого — империалистом. Со временем выражение “бремя белого человека” стало синонимом империализма.

Я только что закончила работу над статьей, в которой рассматриваю советские детские книги двадцатых и тридцатых годов. Там другой цвет кожи показан как нечто опасное, чуждое, отсталое и что-то, что можно изменить, но изменить это можно только через контакт с Советским Союзом или через коммунизм. 

Самое интересное — то, какой язык используется в некоторых из этих книг. Их, темнокожих, называют “пикканини” (прим.ред. В американском сленге “пиканини” — уничижительный термин, описывающий темнокожих детей в 18-19 веках. Первыми в термин в язык ввели народы Вест-Индии, а потом он закрепился в Северной Америке, вплоть до 20-го века его можно было встретить на открытках и в поп-культуре.) А затем, в 70-е и 80-е годы, появляется “Чунга-Чанга”, невероятно расистский, очень популярный мультфильм, где эти африканские дети буквально изображают «пиканини». Так что это нить, которая тянется с 20-х по 80-е годы: это изображение темнокожих как других, опасных, нецивилизованных. 

И я думаю, это очень важно для понимания того, что мы видим сейчас — этот крах фасада антирасизма. Во многом Россия повторяет многие расистские мифы, существующие в Соединенных Штатах. 

Вы писали, что системный расизм — проблема для национальной безопасности США. Что вы имеете в виду?

Я сделала этот вывод в процессе изучения советской истории. В 1960-е и 1970-е годы Соединенные Штаты и Советский Союз боролись за поддержку развивающихся стран. И Советскому Союзу было достаточно показать африканцам улицы Бирмингема и сказать: “Вы хотите быть с этой страной? Посмотрите, как они смотрят на вас, посмотрите, что они думают о вас”.

И я думаю, что если посмотреть на это сейчас, то это очень похоже на реакцию Путина на BLM. Он фактически говорит: “О, такой хаос происходит в Америке, мы не потерпим такого здесь”. Расизм и превосходство белой расы — глобальная идеология, которая дестабилизирует демократии в США, Западной Европе и Восточной Европе.

Реакция некоторых российских либералов на протесты BLM в 2020 году, похоже, застала людей врасплох. Учитывая то, с какой жестокостью полиция обращается с протестующими в России, можно было бы ожидать некоторой солидарности с BLM, но многие представители оппозиции отвергли их как опасных бунтовщиков. 

Если вы выступаете против Путина и за демократию в России, это не значит, что вы не расист. Это не значит, что вы не ненавидите иммигрантов. Об этом говорят некоторые темнокожие специалисты в этой области —либерал в американском контексте — не то же самое, что либерал в российском контексте, и нам нужно уметь обсуждать эти вопросы.

Перевод и контекст: Александра Тян

The post “Чунга-Чанга”: историк о непростом опыте темнокожих в Советском Союзе appeared first on Coda Story.

В Казахстан по приглашению правительства прибыли военные из стран ОДКБ. На протяжении нескольких дней в крупнейшем городе страны Алмате звучали выстрелы и взрывы. На дорогах лежали трупы, в морги выстраивались очереди из людей, потерявших родных. Правительство отключило интернет. Эти протесты, начавшиеся 2 января, стали крупнейшими в стране за последнее время.

Previous

Next

34 года назад на улицы Алматы тоже вышли недовольные — но по другим причинам. В декабре 1986 года в городе, который тогда был столицей Казахской ССР, прошла одна из первых крупных демонстраций против коммунистического режима. Когда Михаил Горбачев назначил главой Казахской ССР русского, не имевшего никакого отношения к Казахстану и не знавшего его, студенты вышли на улицы.

Москва направила вооруженные силы для жестокого подавления протеста. По разным оценкам, жертвами декабрьских событий стали от 10 до 170 человек. Более 2 000 были ранены. Трагедия вошла в историю как “Желтоксан”, в переводе с казахского “декабрь”.

Затем про все это забыли.

В течение многих лет о Желтоксане не говорили ни в Казахстане, ни в других странах бывшего Советского Союза. Но в январе 2022 года, в то время, как на улицах казахстанских городов полиция разгоняла протестующих слезоточивым газом, 1986 год все чаще вспоминают в социальных сетях. Coda Story поговорила с историками, социологами и местными журналистами о значимости Желтоксана, и о том, как травма забытой истории связана с сегодняшними событиями.

В 1986 году в Казахстан начались одни из первых антисоветских протестов. Почему именно там? Что это говорит о политическом климате в Казахстане в тот момент истории?

В 1986 году Михаил Горбачев совершил большую ошибку, объясняет Нари Шелекпаев, ассоциированный профессор истории Европейского Университета в Санкт-Петербурге. Он заменил этнического казаха Динмухамеда Кунаева, лидера Казахской ССР, на Геннадия Колбина, этнического русского, который ничего не знал о стране. Это вызвало гнев среди молодежи и интеллигенции.

“Колбин ни дня не провел в Казахстане, не знал казахского языка, не был знаком с казахской культурой и политикой. Поэтому его назначение было воспринято многими казахстанцами как оскорбление. Ведь к 1986 году эта страна играла важную роль в Советском Союзе: она была второй республикой по размеру, четвертой по численности населения, ее промышленный и сельскохозяйственный вклад был огромен”, – говорит Шелекпаев.

Тот факт, что антисоветские протесты одними из первых вспыхнули именно в Казахстане, многих удивляет. Одна из причин этого — ложный стереотип о том, что казахи — политические конформисты, не желающие нарушать статус-кво.

“Казахи много раз протестовали в 20-м веке. Они протестовали до прихода большевиков — напомню о среднеазиатском восстании 1916 года, которое предвосхитило революцию 1917 года — и они также протестовали после 1991 года. Например, в 1990-е годы было много протестов рабочих”, – говорит Шелекпаев. Но об этом мало кто знает, потому что в СМИ события почти не освещали, объясняет профессор.

Previous

Next

Тогда с протестами власти разобрались жестоко. Пять лет спустя Казахстан стал независимым государством. Каково значение этих событий? 

Для многих жителей Казахстана протесты 1986 года — первый удар по власти Советского Союза над республиками, говорит Айтолкын Курманова, главный редактор Центральноазиатской аналитической сети при Университете Джорджа Вашингтона. “Это была первая демонстрация того, что Советский Союз не так уж однороден, и того, что республики действительно хотели независимости, которой они и добились через пять лет”. 

Наследие протестов 1986 года продолжает формировать политические протесты в Казахстане и по сей день. “Так или иначе, все они возвращаются к декабрю 1986 года. Это был ключевой момент в нашей истории”, – говорит Диана Кудайбергенова, исследователь национализма и политического искусства в Центральной Азии в Кембриджском университете. 

Она приводит пример гражданского движения “Oyan, Qazaqstan”  (“Проснись, Казахстан”), которое ссылалось на декабрь 1986 года в своих протестах. В 2019 году, когда группа только возникла, активисты собрались на площади Республики — бывшей площади Брежнева, где проходили протесты 1986 года. Они подняли в воздух руки, обернутые красной тканью, как символ крови, которая, по их словам, была на руках режима.

Но память о протестах 1986 года в Желтоксане сильно раздроблена.  

“Мы никогда не знаем, как назвать эти события”, – говорит Кудайбергенова. “Мы до сих пор называем протесты 1986 года событиями. Или по-русски – восстаниями. Но на казахском или на английском, каждый раз, когда мы пишем об этом, мы пишем о “событиях”, потому что не знаем, какую лексику использовать. Это травмирующее событие, да, но и событие, которое люди до сих пор пытаются осмыслить”. 

Желтоксан имеет огромное значение, но о нем никогда не говорят. Почему? 

Желтоксана нет в учебниках истории Казахстана. Это не случайно, говорит Кудайбергенова.

В условиях, когда мощь Советского Союза ослабевала, а трещины в отношениях между Москвой и республиками уже давали о себе знать, Горбачев пытался не допустить разрастания протестов в Казахстане. 

“Они пытались заглушить это. Они пытались забыть об этом. Это предание забвению очень важно”, – говорит Кудайбергенова.

О протестах не говорили. Студентов называли хулиганами, пьяницами и наркоманами. Людей, участвовавших в протестах, и тех, кто выжил после жестокого подавления, затыкали.

Советские власти в Москве также пыталось выдать протесты за провинциальную проблему. “Они пытались локализовать этот конфликт, чтобы он не перерос в какую-то более крупную конфликтную ситуацию”.

Это сработало. Многие люди в Центральной Азии не помнят 1986 года, хотя на самом деле он сыграл ключевую роль в распаде Советского Союза. Кудайбергенова затрудняется оценить, сколько вины лежит на подавлении истории Советскими политиками, а сколько — на неспособности Казахстана пересказать свою собственную историю. 

“То, что мы все еще пытаемся сформулировать эту конкретную историю и этот конкретный дискурс, о многом говорит. Для меня это все еще незаконченное дело”. 

Как казахстанские власти трактует протесты 1986 года?

Протесты 1986 года укрепили власть и влияние авторитарного лидера и основателя Казахстана Нурсултана Назарбаева, центральной фигуры в казахстанской политике, который в 1986 году занимал пост премьер-министра Казахской ССР. Он стал первым президентом Казахстана в 1990 году и правил до 2019 года, когда его сменил его преемник, нынешний президент  страны Касым-Жомарт Токаев.

Назарбаев попытался вписать Желтоксан в удобный ему нарратив, игнорируя при этом свою собственную роль в событиях, которые привели к протестам — и то, что он мог сделать, чтобы избежать жесткого ответа из Москвы. 

“Для сегодняшней политической системы, которая является продолжением правления Назарбаева в 1990-е годы, неудобно обсуждать Желтоксан таким, каким он был, потому что некоторые нынешние или прошлые руководители страны были либо частью правительства в 1986 году, либо участвовали в репрессиях против протестующих после”, – говорит Нари Шелекпаев, ассоциированный профессор истории Европейского Университета в Санкт-Петербурге.

Со стороны кажется, что эти недавние протесты возникли из ниоткуда. Официальная причина – рост цен на сжиженный газ, но очень быстро люди начали требовать отставки правительства. В чем же на самом деле причина этих протестов? 

“Если честно, я понимаю, почему у многих людей сложилось впечатление, что это внезапно. Потому что за всю историю современного независимого Казахстана никогда такого не было”, – говорит Асем Жапишева, журналистка из Алматы и основательница онлайн-издания Masa Media.

В действительности, напряжение нарастало на фоне неэффективной борьбы с пандемией, распространения коррупции, неравенства и социального расслоения. 

Рост цен на газ был не только экономической, но и политической причиной протеста, говорит Айгерим Толеуханова, журналистка из Казахстана. “Казахстан так богат нефтью и природным газом, но очевидно, что простые люди не получают от этого никакой выгоды. Поэтому я думаю, что это просто демонстрация того, что дело дошло до такой точки, когда люди сказали “хватит”.

The post “Предание забвению“: почему в Казахстане снова говорят об анти-советских протестах 1986 года appeared first on Coda Story.

Мои бывшие коллеги в тюрьме. Много месяцев я и мои друзья испытывали сложности с тем, чтобы привлечь внимание мировых СМИ. Теперь произошло нечто такое, что привлекло внимание крупнейших новостных агентств, но я задаюсь вопросом: надолго ли этого хватит? Есть ли способ продолжать удерживать внимание? У меня такое чувство, что мы все здесь — заложники. И это страшно. Теперь здесь все возможно, любое преступление”.

Такое письмо я получил этим летом от одного моего беларусского друга — через пару дней после того, как диктатор Александр Лукашенко поднял в воздух истребитель МиГ, заставивший приземлиться в Минске самолет авиакомпании Ryanair, пересекавший воздушное пространство Беларуси, — с тем, чтобы затем задержать беларусского журналиста, бывшего главреда “NEXTA” Романа Протасевича и его подругу (оба жили на тот момент в предположительно безопасной Литве). Через несколько дней Протасевич появился на государственном телевидении с видимыми следами пыток и на камеру признал себя виновным в совершении государственной измены. Все это напоминало эпизод какого-нибудь из сталинских показательных процессов.

Международное сообщество, — или то, что мы предпочитаем описывать этим термином, — было некоторым образом возмущено; звучали слова «угон самолета» и даже «теракт». А потом, как того и опасался мой друг, все забылось. История эта повлекла за собой определённые последствия, — например, запрет на полеты в Европу для беларусской государственной авиакомпании, — но не сказать, чтобы последствия эти оказались для Лукашенко такими уж тяжелыми. Гораздо весомее прозвучало послание, адресованное всем, кто смеет против него выступать:  я могу делать с вами все, что захочу, где бы вы ни находились.

Я никак не мог сформулировать ответ на вопрос, заданный моим другом. Единичное событие запоминается только встраиваясь в более общий сюжет. Всякий, кто хоть раз участвовал в какой-нибудь игре на запоминание, знает, что единственный способ удержать в памяти частности, —выстроить их в ту или иную последовательность более общего характера, — поскольку это единственный способ придать каждой частности значение, смысл. То же самое верно и для политики, и для медиа: частное событие обретает силу только в контексте общего, — нарратива.

Но преступные бесчинства Лукашенко не выстроились в поддающуюся осмыслению последовательность. И это касается не только Беларуси. От Бирмы до Сирии, от Йемена до Шри-Ланки — никогда прежде мы не располагали такой значительной доказательной базой преступлений против человечности, — пыток, химических атак, баррельных бомбардировок, изнасилований, репрессий и произвольных задержаний. Но эти свидетельства едва привлекают к себе внимание, не говоря уже о том, чтобы повлечь за собой какие-либо последствия. Публиковать информацию стало куда проще; географических ограничений не существует; потенциально, наша аудитория — весь мир. Но большая часть наших расследований и разоблачений остается без отклика. Почему?  

Связное повествование рассыпается

Казалось бы, распад Советского Союза должен был подстегнуть нас к саморефлексии, дать стимул к тому, чтобы никого более не исключать из общего нарратива борьбы за права человека и против политических репрессий. И да, в девяностых, на какое-то мгновение, показалось, что это возможно. Когда волна демократизации снесла просоветские и проамериканские диктатуры по всему миру; когда в 1998 году в Гааге был создан Международный уголовный суд; когда гуманитарные интервенции достигали успеха повсюду, — от Западных Балкан до Восточной Африки, — тогда нам показалось, что возможен более равный доступ к осуществлению справедливости. 

Но воспоследовало нечто иное. Вместо того, чтобы начать интегрировать в себя все новых действующих лиц, нарратив о правах человека обрушился как таковой. На смену положению дел, при котором одним жертвам доставалось больше внимания, а другим — меньше, пришло такое положение дел, при котором ни на каких жертвах внимание более не задерживается надолго. Ужасы Второй мировой войны заставили мир принять Декларацию прав человека ООН, хотя бы в качестве «заявления о намерениях», — а последовавшие за окончанием холодной войны катастрофы в Сребренице и Руанде привели к гуманитарным интервенциям и придали импульс серьезному обсуждению «права защищать».

Раньше преступления против человечности можно было оправдать неведением. Во всех случаях — от Освенцима до Сребреницы и Руанды — политические лидеры могли утверждать, что они либо не знали фактов, либо факты были неоднозначными, либо события разворачивались слишком быстро, чтобы на них можно было успевать реагировать. Теперь же у нас есть доступ ко всеведущим медиа, зачастую снабжающим нас многочисленными свидетельствами в режиме реального времени — но свидетельства эти значат меньше, чем когда-либо прежде.  Вместо того, чтобы ожить, картины вершащихся преступлений превращаются на наших глазах в живописные груды осколков.

Во времена холодной войны все было иначе. Тогда казалось, что существует связь между арестом одного-единственного советского диссидента — и сражениями иного масштаба, которые шли в других измерениях —  геополитическом, институциональном, моральном, культурном и историческом. В медиа, книгах и фильмах того времени истории отдельных политических заключенных и нарушений прав человека представали частями объемлющего их повествования о великой битве за душу истории, — о битве, которую свобода вела против диктатуры. И это повествование выстраивало идентичность граждан демократических стран, возвышая их в собственных глазах: мы — на стороне свободы против тирании. Это повествование и эта идентичность были поддержаны институционально. Политзаключенные чувствовали себя менее уязвимыми, если об их аресте сообщало Би-би-си или «Свободная Европа», если тему подхватывала Amnesty International, если она становилась предметом обсуждений в ООН или двусторонних двухсторонних советско-американских переговоров на высшем уровне.

Складываясь в единое целое, все эти элементы образовывали собой устройство фокусировки и поддержания общественного внимания. И когда всплыли на свет подробности уже о собственных грехах Запада — в частности, о секретных программах ЦРУ по совершению политических убийств и организации переворотов в 1970-е годы — уже существовала рамочная структура, позволявшая привлечь внимание общества и не дать угаснуть однажды возникшему в нем возмущению

Можно сказать, что тогда у нас был «большой нарратив», всеохватный и универсальный, средство понимания мира, позволявшее нам обнаруживать смыслы и в поведении государств, и в литературе с искусством, — и даже в себе самих. В одно целое этот большой нарратив цементировался просвещенческими идеалами «освобождения» и «прогресса», — и общим согласием на тот счет, что к фактам и свидетельствам относиться уважительно, а подтверждать или опровергать их следует путем рациональной аргументации или представляя верифицируемые доказательства. Даже советский режим не имел возможности выйти за пределы языка и мировоззрения, в которых права —  применительно к конкретному случаю в основном права колонизированных народов и жертв экономического угнетения — имели значение, хотя бы в теории. И этот режим взял на себя определенные публичные обязательства в области соблюдения прав человека, — что позволяло советским диссидентам требовать от кремлевских лидеров, чтобы они «соблюдали свою Конституцию».

Это соревнование больших идей, в ходе которого каждая сторона провозглашала превосходство своих идеалов, создало пространство маневра для диссидентов, дав им возможность требовать от держав-участниц соответствия идеалам, начертанным на их знаменах. А на глобальной периферии апелляция к этим идеалам сопровождала требования поддержки со  освободительных движений в странах, колонизированных тем или другим лагерем.

Конечно, у больших нарративов были свои проблемы. Жертвы противоположной идеологии часто пользовались привилегированным отношением, отчего в поле зрения каждой из сторон возникали слепые пятна размером с целые континенты. Священники, убитые коммунистами в Польше, получали больше внимания в западных СМИ, чем священники, убитые союзниками США в Сальвадоре. Подавление советской армией восстаний в Будапеште и Праге освещалось неизмеримо подробнее, чем подавление британскими военными антиколониальных восстаний в Кении.

Впрочем, “чеки, выписанные в 1945 году самым уязвимым людям в мире с пометкой “международное гуманитарное право”, невозможно обналичить из-за недостатка средств на счете”, — говорит Дэвид Милибэнд, бывший министр иностранных дел Великобритании, ныне глава Международного комитета спасения. Мы вступили в эпоху, которую он называет Веком безнаказанности, — временем, «когда военные, ополченцы и наемники в конфликтах по всему миру считают, что им все сойдет с рук, — и поскольку им все сойдет с рук, они делают все, что угодно».

Коллапс частично пришел изнутри. Злоупотребление языком прав и свобод со стороны политиков привело к тому, что он превратился в пустые оболочки слов, лишенных смысла. Советский режим уничтожил язык экономической справедливости и равенства — так, что и сегодня даже упоминание термина “социалистический” вызывает проклятия со стороны многих жителей стран бывшего коммунистического блока. На Западе возвышенный язык борьбы за свободу против тирании использовался для развязывания агрессивных войн, — и запятнан теми последствиями, что эти войны неизбежно несли за собой. В 2003 году президент Джордж Буш намеренно использовал риторику сражений холодной войны, описывая свое видение Ближнего Востока в преддверии вступления армии США в Ирак: «демократия восторжествует», и «свобода может стать будущим каждой нации». Вместо этого вторжение привело к гражданской войне и сотням тысяч смертей; оно усилило могущество Ирана и превратило Сирию в место рождения новой «авторитарной оси». Эти войны способствовали расцвету цинизма в народах богатых демократических стран и заставили людей испытывать отвращение к их собственной идентичности. Слова, обретшие действенный смысл в Восточном Берлине и Праге, лишились его в Багдаде. Образы тоже.

Гниение изнутри сопровождалось атакой извне. Лейтмотив современной российской, а теперь и китайской пропаганды состоит в том, что стремление к свободе и борьба за права ведут не к процветанию, а к несчастью и кровопролитию. Российские пропагандистские каналы любят демонстрировать кадры народных революций в Сирии или Украине, сопровождая их кадрами последующих конфликтов в этих странах, — как если бы война была неизбежным результатом восстаний, а не ответом диктатур, эти восстания подавляющих. В отличие от демократии, — не слишком тонко намекают нам, — диктатура сильна и стабильна.

От “большого нарратива” к связной истории

Лауреатами Нобелевской премии в этом году стали два журналиста: Мария Ресса, редактор филиппинского издания Rappler и Дмитрий Муратов, редактор «Новой газеты». Если внимательно посмотреть на их работу, можно заметить кое-что интересное.

Об участи Марии Рессы (она входит в совет директоров Coda Story) при иных обстоятельствах могли бы узнать единицы, не более. Она — журналистка, находящаяся под прицелом филиппинского правительства за критику внесудебных убийств, совершавшихся при президенте Родриго Дутерте. Атаки на журналистов происходят по всему миру каждый день, — а на Филиппинах их регулярно убивают, — и за пределами страны узнают об этом не многие. Даже массовые убийства, о которых рассказывала Мария, — а речь идет о тысячах людей, убитых проправительственными бандами, — даже они редко попадают в заголовки мировых СМИ. Тем не менее, история Марии оказалась в центре внимания. Как?

В процессе попыток разобраться в том, что происходило с ней самой, Мария заметила в стратегии Дутерте — а именно, в том, как армии троллей использовались для запугивания, очернения и уничтожения оппонентов — нечто новое и, в то же время, универсальное. Он не просто вводил цензуру, он перегружал социальные сети шумом, так что правда расплывалась, теряя ясность — и так возникала искаженная картина реальности. Мария продемонстрировала, что дело не только в правительстве Филиппин, но и в Facebook, в ущербе, наносимом социальными сетями, в отсутствии правовых ограничений для цифровой дезинформации. Ее кампания и то, как она расставила акценты в своей истории, заставили всех обратить внимание не только на президентский дворец в Маниле, но и на Силиконовую долину; на каждую избирательную кампанию, результаты которой оказались искажены интернет-манипуляциями; на каждый конфликт, разжигаемый онлайн-кампаниями ненависти; на каждую женщину или представителя меньшинство, подвергающихся травле и преследованиям в социальных сетях; на каждого родителя, обеспокоенного тем, что происходит с его ребенком в Интернете. Ее история стала жизненно важной для всех законодателей и государственных служащих, кого волнует регулирование этого нового пространства. Она изменила наши представления о свободе слова в цифровом измерении, заставив технологические компании по крайней мере признать, что так называемые манипулятивные скоординированные атаки (inauthentic coordinated campaigns) — не осуществление законного права на свободу выражения, а форма цензуры. Если один реальный человек говорит что-то неприятное — ну, окей. Но горстка троллей, которая притворяется тысячей (несуществующих) людей, говорящих одно и то же — совсем другое дело.

Более того, исследования Марии позволили объединить для рассмотрения страны, которые до этого никому не приходило в голову поместить в один контекст. Никто никогда не сопоставлял Россию и Филиппины. Диссиденты из этих стран не встречаются. В холодной войне эти страны находились по разные стороны баррикад. Но теперь эти две столицы онлайн-манипуляций стали частью одной связной истории. Мария обратилась к расследованиям российских журналистов, чтобы понять, что происходит в ее собственной стране, увидела, что через обе страны проходит одна и та же передовая линия фронта цифрового авторитаризма.

Россия же — одно из тех мест, где была впервые поднята еще одна, казалось бы локальная, тема, ставшая с тех пор глобальным нарративом. Когда в начале путинской эпохи российские активисты и журналисты впервые попытались рассказать миру, что режим в их стране основан на расхищении государственных активов и последующем отмывании денег на Западе, большинство пожало плечами. Кого это волнует? Наверное, это плохо для России в целом, но Лондон и Нью-Йорк от этого становились богаче, а Кремль — слабел. Потребовалось целых десять лет мучительных споров и кропотливого сбора доказательств для того, чтобы продемонстрировать: коррупция в России, а также в Африке, в Центральной Азии, на Ближнем Востоке — трагедия не только самих этих стран. Она затрагивает и нас. Коррупция стала средством внедрения в демократии и орудием их подрыва, позволила скомпрометировать нашу внешнюю политику, стала инструментом подкупа политиков и финансирования крайне правых партий. Коррупция создала элиты, которая, используя свое влияние и находящиеся в ее распоряжении рычаги давления, начинает войны, — и остается безнаказанной, поскольку западные страны зависят теперь от инвестиционных капиталов коррупционного происхождения. Благодаря коррупции мы оказались в мире, в котором глобальный высший класс живет по собственным законам, повсюду ускользая от национального правосудия. Это, в свою очередь, увеличивает неравенство и питает недовольство, подрывая тем самым доверие людей к демократическим институтам. Враг при этом следовало искать не только в Кремле, но также среди посредников и специалистов по отмыванию денег из респектабельных лондонских и нью-йоркских офисов.  

Нелегко было убедительно продемонстрировать, что трагедия больницы на севере России, разграбленной государственными служащими, приобретающими недвижимость в Лондоне, должна волновать и людей из Пентагона. Сегодня для новой администрации США коррупция (а точнее, клептократия и отмывание денег) стала одной из центральных тем в области безопасности. Потребовались, однако, годы работы для того, чтобы обнажить скрытые связи, погребенные под новостным шумом и нарциссическим самолюбованием социальных сетей, — и превратить нечто, задевавшее нас, казалось, лишь по касательной,—  в один из центральных сюжетов современной истории. 

В этом и состоит задача: обнажить переплетенные корневые системы проблем, распутать хаос оплетающих наш мир, все быстрее ветвящихся взаимосвязанных последствий, в глобальный смысл нам еще только предстоит проникнуть. Раньше “большой нарратив” о демократии пролетал над нами, как самолет, на борт которого можно было взойти по трапу с платформы под названием “права человека”. Но пришло время взяться за лопаты: начать с раскопок земляной насыпи, которая как-то странновато смотрится в дальнем углу сада — и осознать в процессе, что обнаруженные подземные побеги берут начало на участке у соседей. Вот новая миссия журналистики. Выяснить, почему проблемы Манилы касаются и Силиконовой долины, и Москвы, и вас лично. Найти неожиданное пересечение между странами, о которых раньше никто не думал как о частях одной и той же карты. Потому что эти новые линии связности уже есть, их не нужно создавать — их нужно найти. И тогда что многие и многие видят смысл того или иного единичного события; что одна газетная статья вызывает глобальный резонанс. Новые аудитории, которым никогда не приходило в голову, что между ними может быть что-либо общее, смогут объединяться. Такая новая журналистика должна делать больше, чем просто прочерчивать  новые линии, соединяя между собой новые аудитории — она должна задавать контуры дискуссии, в результате которой будут предложены решения обнаруженных проблем — и давать каждому члену своей аудитории шанс превратиться из пассивного игрока в активного участника создания будущего.

И хотя прежнее повествование о “волнах демократизации”, о легко формулируемых  “декларациях прав человека”, с которыми каждому легко соотнестись, — хотя эта история выцвела и поблекла, люди по-прежнему рискуют жизнью и средствами к существованию, протестуя и борясь…  за что? В последние годы мы являемся свидетелями происходящих по всему миру протестов, — более многочисленных, чем когда-либо за последние десятилетия. От Гонконга до Тбилиси, от Судана до Чили. И, конечно же, в Беларуси. В Беларуси, которую всегда было принято сбрасывать со счетов, — в стране, будто бы довольной своим дегенеративным диктатором, будто бы пошедшей на компромисс, обменявшей стабильность на персоналистскую диктатуру. А потом вдруг, — внезапно, невозможно, — вся эта страна восстала. Не только городские либералы, — а и пенсионеры, и заводские рабочие. 

Но в отличие от 1989 года, сегодня мы не мыслим все эти протесты по всему миру, как одно целое. Не рассматриваем их как часть одной неизбежной, последовательной Истории, с большой буквы. Все эти люди требуют разных прав. Они ведут борьбу против режимов, которые совсем не обязательно классифицировать по старым признакам, отличавшим диктатуры от демократий. И все же, — что-то не даёт всем этим людям покоя, гонит их с насиженных мест. Какое-то скрытое стремление, потребность, которую невозможно удовлетворить. Что объединяет все эти движения? Что мы найдем в процессе раскопок? Не притаилась ли там, под землёй, некая целокупность? Не ведут ли все ветвящиеся побеги к единому целому, живому, огромному, ничего не забывшему, всеобщему, чудовищному? К тому, что стережет баснословные залежи доказательств, терабайты свидетельств о злоупотреблениях, о преступлениях против человечества; к тому, что готово открыть перед нами цель — и смысл.

Перевод: Александра Тян

Редактор: Станислав Львовский

The post Память в эпоху безнаказанности appeared first on Coda Story.

Сначала историю Сергея исковеркали госСМИ, потом его вызвали в Следственный комитет и сказали, что его видео — монтаж. Когда стало ясно, что власти не только не намерены ничего слушать, но вообще собираются арестовать его, он бежал в Грузию.

Мы встретились с Сергеем в Тбилиси. Теперь и за пределами России он не чувствует себя в безопасности. По понятным причинам, Сергей не делится своими планами на будущее.

Интервью было отредактировано и укорочено.

Мою бабушку звали Юлия Федоровна. Она преподавала русский язык, литературу и историю, очень много светлых голов выучила, половина уже имеют степени ученые, магистрские степени, доктора филологических наук. Она самый светлый человек, которого я знал, самый достойный. Она научила меня играть на фортепиано. Я даже родных, жену бывшую я так не люблю, как любил бабушку. Она меня воспитывала с детства, жестко специально, чтобы более-менее нормальным человеком вырос. Вот и вырос не совсем нормальным, но устраивает вполне. Я за бабушку в огонь и воду готов был идти.

В Томске я работал с сварщиком. У меня была тихая, размеренная, спокойная жизнь, никаких проблем не было. Друзей было немного, но зато настоящие. Жил с женой, братом и бабушкой.

Томск — очень красивый город. Я патриот своего города, потому что я там жил и родился. Я знаю все леса, все реки и все это знаю, в радиусе 100-150 км. Люди там добрые, а вот с властью проблема.

Люди в больницах умирают. Они лечат теми лекарствами, которые ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) не рекомендует для людей с тяжелым течением болезни, какое было у моей бабушки: например, арбидол. Гриппферон бабушке вообще непонятно зачем назначили. И неважно, сломана ли у тебя нога, открытый перелом ноги, если у тебя температура больше 37,1, тебя везут сразу в “ковидарий”, даже если ты полностью здоров, там оперируют и там оставляют. Если тебе плохо, вызываешь “скорую”, они приезжают через шесть дней. У меня друг, он вызвал “скорую”, к нему приехали через месяц. Он говорит: “Вы что, идиоты? Я уже переболел”. Я вам клянусь. Это смешно, просто такой абсурд.

Меня не касались проблемы, я не сталкивался с большой несправедливостью, но с бюрократией да, каждый день. Чтобы бабушке выбить коляску инвалидную получить, которая тоже ей положена по закону, я шесть месяцев звонил, просил коляску.

Моей бабушке было 84 года, у нее был Альцгеймер. Я ухаживал за ней дома. Она была частично парализована, полная атрофия мышц. Я менял ей подгузники, кормил ее, мыл. 21 октября, около пяти часов вечера, я готовил ей еду, и вдруг она начала “булькать”. Поворачиваюсь, а у нее прям пена, слизь, глаза закатились, губы посинели. Я ее перевернул, кинул как-то себе на колени — вышла слизь. Я положил обратно и вызвал скорую. 

Когда я приехал в больницу, бабушку уже увезли на КТ. Я подхожу к регистрации и спрашиваю, где такая-то. Они говорят: до конца коридора и туда. Люди сидят, человек 50, кашляют. Все с ковидом. Я прохожу, бабушка лежит на носилках, на каталке, голая, с маской медицинской на подбородке, дрожит. Я ищу врача, говорю — холодно. Он ушел, минут 15 искал санитара. Пришел санитар, увез в комнату, где подтвержденный ковид и говорит “заходи”.

Потом я пошел искать бабушку. Она лежала в палате с пятью койками, все пациенты — ковидные. Врач сказал, что ей нужен кислород. Я записал номер телефона женщины, ее соседки по палате, и ушел примерно через час. На следующий день я позвонил этой женщине. Она сказала, что никто к моей бабушке не приходил. Никто не кормил ее, не мыл и не менял подгузники. Пролежни ей не обрабатывали, не кормили, дали один шприц воды.

Это просто стало бомбой новостной. Я человек импульсивный, меня охватили сразу чувства, эмоции, я сразу побежал, прям сразу.

Я просил врача по-нормальному меня туда пустить, я готов был заболеть, подписать все бумаги. Он меня уверял, что с бабушкой все хорошо и будет все хорошо. Я вышел, посмотрел как санитары выходят в этой же одежде на улицу, в которых они входят в ковидники, курят, в грязных бахилах заходят обратно. Стояла “Скорая помощь”, я купил у них защитный костюм. Они, конечно, не имеют права, но этот костюм защитный рублей 400 стоит, а они мне продали за тысячу. Это Россия.

За здание зашел, переоделся, взял и прошел. Охраны нет, открытая дверь, я начал снимать, но никто на меня косо не посмотрел. Спросил — “где?”, сказали — “там”, все.

Когда я пришел к бабушке, я был в ужасе. Она была в общей палате, она была привязана, вся рука в синяках, вмятины от повязок. Кислородная маска на лбу, подгузник в выделениях, пролежни просто красной фигней помазали, все. У нее три пролежня: один на колене и два на бедрах. Правую повязку поменяли, а левую, ее даже переворачивать не стали, левая старая была. 

Как это объяснить? Это безразличие, лень. И это не исключение. Это происходит в больницах по всей России, мне написали тысячи людей со своими историями.

Я провел 8 или 9 часов в отделении. Я выходил и в основном прятался, чтобы просто меня лишний раз не спрашивали. Где-то женщина просила воды принести, там поправил постельное белье, тут мусор собрал.

25 октября, в воскресенье, был мой последний день в больнице. я пришел туда. Меня тогда уже раскусили, что это я. Я сел к бабушке на койку. Она мне говорит: “Сережа, я тебя люблю”. Она узнала меня на несколько секунд, до этого она меня три года не помнила. Это того стоило.

Я отправил видео местному каналу ТВ2, это лучший региональный канал, они всегда освещают реальные проблемы людей и говорят правду, сколько бы раз им не угрожали. За 2-3 дня моя история разлетелась по всей России. Сначала я оставался анонимным, меня называли “внуком из Томска”. После того, как ТВ2 опубликовал мою историю, полиция конфисковала их записи и вызвала редактора Александра Сакалова на допрос.

Я думал, Москва поможет. Потому в Москве не знают, что творится в регионах. Может, знают где-то на своих уровнях, но официально об этом не говорят, официально у всех все хорошо. Москва — это отдельное государство в России. Даже омская группа 25/17 поет: моя Москва — это столица твоей страны. Это отдельное государство, там живут другие люди, там другие законы. Я полетел в Москву, потому что это было последним оплотом надежды.

Это был мой первый раз в Москве. Я залез в долги, чтобы туда улететь, потому что денег не было. Я пришел в Следственный комитет, включил видео. Мне сказали: вы, конечно, можете написать заявление, но реакция будет через месяц, может быть. Я ему предлагал посмотреть видео, говорил, что готов предоставить видео и фотографии, а он просто говорил: “и что это даст?”

После Следственного комитета я поехал в генеральную прокуратуру. Там была женщина прокурор, она очень помогла она сразу побежала совещаться. Через полчаса мне позвонили из Томска и сказали: “А почему вы к нам не обратились?”. Я пришел в администрацию президента, написал заявление. Но мне пришли отовсюду отписки.

Пока я был в Москве, моя история стала новостью национального масштаба. Меня очень сильно обидел канал РЕН-ТВ, хуже всех, отвратительный канал, потому что у меня с ними была договоренность, что они мои данные раскрывать не будут —  лицо мое, бабушкино, все части тела замажут. Они без цензуры все выложили. Государственные каналы, пророссийские, управляемые властью, сделали это специально, чтобы очернить меня. Меня обвиняли в том, что я все это делал ради бабушкиной пенсии, что я бил ее, приковывал к батарее, морил голодом, держал как пленницу. Все потому что я раскрыл глаза на правду о медицине в Томске, в России, о власти.

Сейчас они всеми путями пытаются меня утопить. Моя история заставила людей думать о том, что их близкие умерли не от болезни, а от безразличия врачей. Вот этим все сказано. Я не удивлен. Потому что у нас в России людям лишь бы повод дать тебя съесть, они съедят.  

Когда я вернулся в Томск, в тот же вечер меня вызвали на допрос в местный следственный комитет. Они попросили меня отдать телефон и сказали, что подозревают, что видео — монтаж, что я смонтировал кадры и все это выдумал. Они угрожали арестом и обычком, но я отказался отдавать телефон.

Бабушка — дитя войны, она голодала. Она ссыльная, она репрессированная. Хоть какое-то уважение бы проявили за ошибки прошлого. Такое лицемерие, коррупция, просто коррупция. 

30 октября в 7:32 она умерла. Мне позвонил врач и сказал, что причина смерти очень непонятная, у нее остановилось кровообращение. В справке о смерти была указана причина смерти — пневмония, без коронавируса.

Я пообщался с человеком, который работает в органах. Он намекнул, что мне надо уехать, потому что обсуждают возможности возбуждения в отношении меня дела. Я похоронил бабушку и сразу после этого уехал. 

Уже я в Грузии тоже не чувствую себя в безопасности, потому что это не мои родственники приезжали ко мне. Ко мне подошли три человека и продложили вернуться на родину. Это были не мои друзья, и на родину меня думаю мои друзья не стали звать. Это люди как-то связанные с властью. Я человек русский, я полицию боюсь. Я не могу до сих пор привыкнуть, что здесь полиция добрая. Когда слышу “кряканье” полиции на улице, я сразу напрягаюсь. Это отголоски России.

Я не планировал куда-то уезжать вообще. Меня не то, что бы все устраивало, я себя чувствовал спокойно, я был уверен, что я могу заплатить за коммуналку, заработать, поесть купить, машину заправить. Я думал, у меня бабушка умрет спокойно дома, как положено, во сне, может быть, мечта ее была. А в итоге умерла в собачьих условиях.

Сегодня мне исполнилось 27 лет. Надеюсь, это не последний мой день рождения. Надеюсь я еще проведу на свободе свои дни рождения.

Материал подготовлен при поддержке Медиасети.

Записала Катя Патин. Фото: Елене Шенгелия

The post Я притворился врачом и пробрался в “ковидник”, чтобы ухаживать за бабушкой. Теперь мне угрожают власти appeared first on Coda Story.